Заледеневшая (ЛП)

Самое смешное, что я больше не ощущала себя такой злой. Я снова почувствовала себя почти собой, хотя все еще скучала по Люциану.

Мой сон и его слова были со мной весь день. Это казалось таким реальным.

После занятий я вернулась в свою комнату и снова начала читать дневник Люциана.

Я все еще читала те страницы, когда ему было тринадцать лет. Он не заполнял дневник постоянно, хотя я улыбнулась, когда задалась вопросом, может быть, это его мама заставила записать некоторые из его мыслей. Прошло несколько месяцев до его следующей записи. В основном это касалось его дружбы с Блейком. Одна вещь, которую я заметила, это Блейк, о котором говорил Люциан, был тем же Блейком, которого я встретила, тот, кто легко смеялся и шутил, но когда он начал превращаться, даже Люциан изо всех сил пытался принять это.

Следующие пару записей были о его первом году в академии Драконии. Он говорил о Дине и дружбе, которую он начал с ним. Он также упомянул пару девушек, что мне не очень понравилось.

Затем прошло еще пару месяцев, и следующая запись заставила меня дымиться. Речь шла о нем и Арианне.

Я крепко сжала зубы, когда поняла, что не была его первой любовью, и возненавидела эту корову так сильно из-за того, что она стала той самой. Он писал о них страницы и страницы, и я хотела вырвать их и сжечь, но не смогла. Это были его слова, хотя я их ненавидела. Потом была запись, когда он порвал с ней.

Она переспала с Блейком. Значит, он знал о них.

Арианна была такой сукой. Она разбила ему сердце. Через следующие пару записей я хотела ударить его за то, что он подумал о том, чтобы вернуть ее, но он вспомнил, как она предала его и причинила ему боль.

Я тоже его предала, и хуже всего было то, что он узнал это перед смертью.

Следующая запись была о ночи, когда Мэтт привел меня в академию Драконии. Блейк рассказывал мне об этом. Люциан писал о том, как они услышали, что Констанс и Мэтт говорят на латыни с Мастером Лонгвеем. Я тоже помню тот день, но я не знала, что у нас была небольшая толпа снаружи. Он не обращал на это внимания, но он рассказал, как это заставило Блейка чувствовать себя. Это не имело никакого смысла, так как последнее слово, которое он использовал, была надежда. Он увидел надежду в глазах Блейка.

Это последовало с того дня, как он встретил меня. Эти слова вызвали слезы на моих глазах. Для него это была любовь с первого взгляда, как он написал: «Где ты была всю мою жизнь? Как я собираюсь поступить так с Блейком?»

Я нахмурилась. Какое отношение ко всему этому имеет Блейк? В глубине сознания я слышала, как Люциан посмеивался надо мной, но по-доброму, как смеются над теми, кто чего-то не может понять. Что тебе удалось выяснить?

«Знание — для меня, а ты ещё все должна выяснить», — ответил он в моей голове, и я слегка покачала головой.

Еще одна короткая запись подтвердила, что он говорил с Блейком о своих чувствах и описал, как Блейк смеялся ему в лицо. Он был потрясен Люцианом, даже рассматривая, что у него будут проблемы с Люцианом, ухаживающим за мной. Я покачала головой. Он был таким идиотом.

В следующей строке он написал: «Я поцеловал ее, и это было так, как будто я никогда не целовал никого до этого момента. Это было так прекрасно, было так реально, и я боялся проснуться.»

Я никогда не знала, что он так ко мне относится. Почему он не сказал мне об этом?

После этой записи было несколько вопросов. Один из них был о моих голосах, он волновался, и затем слово «поэт», с записью «может это быть?»

Я замерла, когда увидела это.

Он солгал мне, Люциан что-то знал, но о ком он подумал, он так и не записал.

Ну, это уже не имело значения, поскольку я оказалась драконом. Затем я снова подумала о том, «может ли это быть?»

Может, он узнал, кто я на самом деле, и не знал, как это сказать.

Вот черт, что, если это был голос Люциана, который я слышала, но опять же, как я смогла услышать его той ночью во дворце, спасая охранника от той же участи, которая его убила?

Я закрыла дневник и крепко прижала его к груди. «Ты сама должна докопаться до правды.» Даже после того, как Блейк предал его, он все еще хочет, чтобы я помогла ему, нашла правду.

Затем отложила дневник в сторону. Я бы прочитала больше, позже. И обнаружила, что спускаюсь по лестнице, захожу в библиотеку.

Они все были на месте. Бекки с Джорджем и Сэмми с Дином. Три пары носов, спрятанных за тремя книгами и один за компьютером, печатающий что-то. Я подошла к их столику, и Бекки первой подняла глаза.

— Простите меня. Вы были правы, вы обе, — я посмотрела на Сэмми. — Я помогу, если вам все еще нужна моя помощь.

Бекки вскочила и обняла меня за шею. Сэмми осталась на своем месте. Я просто смотрела на нее, умоляя глазами и надеясь, что она даст мне еще один шанс.

— Нам нужна помощь Елены, Сэмми.

Она прикусила нижнюю губу, нахмурив брови. Боль была написана на ее лице, мои слова в тот день ранили подругу, и я не жалела, что сказала их, до сих пор. Она кивнула.

— А что насчет моего брата?