Закрытая информация

– Родителей своих благодарите, матушку-природу! – Светило медицины снова, словно индеец томагавком, помахал инструментом нейрохирургов и невропатологов. – Деньков пять вас, любезный, помаринуем до выписки. Бумаги подготовим, то да се. Бюрократия!.. – Он развел руками. – В отпуске поднаберитесь положительных эмоций. Побольше гуляйте на свежем воздухе. Недурственно с удочкой на бережку тихой речушки посидеть, но без… – профессор щелкнул себя по горлу. – Граммов пятьдесят под уху и для аппетита позволительно. Больше – ни-ни, – он посмотрел на обнаженный торс Рогожина. – Впрочем, такому богатырю дозу позволительно увеличить.

Мышцы живота Рогожина выделялись рельефным рисунком, называемым культуристами шоколадкой. Они не атрофировались за долгие дни пребывания в госпитале.

– Ну, батенька, будьте здоровы! – Профессор подал сухую, похожую на куриную лапку руку. – Понадобится консультация – заходите. Двери для вас всегда открыты.

– Благодарю, доктор! – Рогожин энергично тряхнул протянутую руку.

– Сила… сила, майор, в тебе осталась, – поморщился доктор от крепкого рукопожатия. – Не хотел бы я встретиться с тобой в рукопашном бою. Могуч, аки слон! – Врач засмеялся и бодрой, совсем не старческой походкой направился к выходу.

Полы белого халата, не застегнутого на нижние пуговицы, развевались подобно крыльям.

– А может, майор, недельки две полежим для страховки? – спросил он через плечо.

– Я настаиваю на выписке, – упрямо ответил Рогожин.

Профессор будто не слышал:

– Настоящего весеннего тепла дождешься. Между делом за сестричками приударишь.

– Я настаиваю…

– Экий ты, братец, твердолобый! – сокрушенно покачал головой доктор. – Будь по-твоему. Готовьте бумаги, – приказал он заведующему отделением.

А в воскресенье Рогожин встретился со старым приятелем…

По парковым дорожкам неспешно прогуливались пациенты и посетители, пришедшие навестить мужей, сыновей, сослуживцев.

– Рогожин?.. Димка! Святой! – Прилично одетый мужчина распахнул объятия. – Ожлобел? Пять лет казенные харчи лопали!

Незнакомец так и сиял улыбкой.

– Толя? Бокун? – осторожно, боясь ошибиться, спросил Дмитрий, поднимаясь со скамейки.

– Узнал, бродяга! – Однокашник по военному училищу заключил Рогожина в объятия.

От Бокуна пахло богатством. Тонкий аромат хорошей мужской парфюмерии и дорогого табака перекрывал терпкий запах, исходивший от длинного, до пят, черного кожаного плаща.

– Сколько лет сколько зим! – Рогожин отстранился, чтобы получше рассмотреть Анатолия. – Сложно тебя узнать. Джентльмен!

– Крутимся, – односложно ответил Бокун.

Он действительно мало напоминал круглоголового выпускника военного училища, примерявшего фасонистую фуражку с высоко задранной тульей перед выходом в увольнение. Теперь это был представительный мужчина, обремененный брюшком, с властным прищуром холодных глаз.

– Ты, Святой, все тот же лось! – Анатолий потрогал Рогожина за бицепс. – «Солнышко» на турнике крутишь? – Заметив выбившийся ворот госпитальной пижамы, он спохватился: – Ах, холера, и тебя свинцом начинили?

– Пустяки. После выходных выписываюсь.

– Присядешь?! – Бокун указал на скамейку и предложил Дмитрию тонкую, как спица, сигарету. – Рассказывай.

– Хвастаться особенно нечем. – Рогожин затянулся ментоловым дымком.

– Не прибедняйся. – Анатолий поправил пластиковый пакет, стоявший у его ног. Внутри что-то зашуршало. – Подполковничьи звезды отхватил?

– Где там! Дырку в боку, как в песенке детской: «…ежик резиновый в шапке малиновой, с дырочкой в правом боку!» Майор я, и выше мне не прыгнуть, – с затаенной грустью усмехнулся Рогожин.

– Служишь где?

– Софрино, Теплый стан, далее везде, – Дмитрий назвал места дислокации бригад войск спецназа МВД, расквартированных в Москве.

– Кремль охраняешь? – с издевкой спросил Бокун.

Юмора однокашника Рогожин не понял:

– Да нет, там ведь отдельный полк.

– Ваши бригады власти под ж…ой держат, голодные бунты усмирять или на случай разборок внутри своей конторы. Как Белый дом из танковых орудий утюжили, помнишь?

– У меня, Толя, от политики изжога. Поговорим на другую тему, – попросил Дмитрий, докурив сигарету до перламутрового фильтра с золотым ободком. – Ты как?

– В полном ажуре! – Бокун потянулся, закинув руки за голову. – Рапорт об увольнении подал два года назад. Надоело идиотские приказы выполнять и гроши пересчитывать – хватит на горбушку хлеба с кефиром до получки или к друзьям-коммерсантам на поклон ходить. Доконала меня армейская бодяга. Марш, марш под пули за сушеные дули! – Анатолий засмеялся сочиненному экспромту. – Занимаюсь солидным бизнесом. Удовлетворяю запросы населения в товарах массового потребления. Хорошо… – он глубоко вздохнул, – весна… Стихами заговорил.

– Продаешь что-то?