Закон пустыни

На вопрос офицера молодой человек ответил молчанием.

– Один год исправительной службы в моей крепости… Судьи сделали тебе прекрасный подарок, мой мальчик. Ты должен быть достойным его. На колени.

Сути, не отрываясь, смотрел ему в глаза.

– Ты крепкий орешек… Мне это нравится. Как тебе это местечко?

Говоривший окинул взглядом окрестности. Дикие берега Нила, пустыня, сожженные солнцем холмы, небо ослепительной голубизны, пеликан, занятый ловлей рыбы, крокодил, отдыхающий на скалистом берегу.

– Чару имеет свою прелесть. Но ваше присутствие оскорбляет эти места.

– А ты еще и шутник, оказывается. И богатенький папочка есть?

– Вы даже не представляете размеров моего богатства.

– Я потрясен.

– И это только начало.

– На колени. Когда говоришь с командиром этой крепости, надо быть вежливым.

Солдаты ударили Сути в спину. Он упал лицом вниз.

– Ну вот, уже лучше. Ты приехал сюда не прохлаждаться, мой мальчик. С завтрашнего дня будешь выходить в караул на самый опасный из наших постов; и без оружия, естественно. Если тебя атакует какое-нибудь нубийское племя, мы будем предупреждены благодаря тебе. Они так хорошо умеют пытать, что крики их жертв слышны издалека.

Оставленный Пазаиром, навсегда разделенный с Пантерой, забытый всеми, Сути не мог рассчитывать на то, чтобы выжить в Чару, если только ненависть не даст ему сил переломить судьбу.

Его ждало золото и госпожа Тапени.

* * *

Баку было всего восемнадцать лет. Выходец из семьи офицера, он был невысок ростом, трудолюбив и отважен. Черные волосы, породистое лицо, певучий и в то же время твердый голос. После некоторых колебаний между военной и чиновничьей карьерой он поступил на службу в архив как раз накануне назначения Пазаира. Последнему из пришедших, как известно, достается самое неприятное, например, разбор документов, использованных визирем во время работы по какому-то делу. Поэтому-то Баку и попали в руки папирусы, касающиеся нефти; после смерти Чечи они не представляли никакого интереса.

Он тщательно укладывал их в деревянный ящик, который запечатывался лично визирем и мог быть открыт только по его приказанию. Вообще-то эта работа не требовала много времени, но Бак постарался вникнуть в каждый документ. И оказался прав. На одном из них не хватало печати Пазаира, следовательно, текста он не видел. Эта деталь могла оказаться неважной, поскольку дело было закрыто; тем не менее, юный чиновник составил донесение и передал его своему непосредственному начальнику, запустив вопрос по обычному бюрократическому пути.

* * *

Пазаир требовал, чтобы до его сведения доводились все замечания, наблюдения, в том числе и критические, исходившие от его подчиненных, независимо от их служебного положения; и вот ему в руки и попала записка Бака.

В середине дня он вызвал молодого служащего к себе.

– Что необычного вы заметили в этом деле?

– Не хватает вашей печати на рапорте служащего казначейства, который был смещен с должности.

– Покажите.

В руках Пазаира оказался документ, которого он не видел. Видимо, кто-то из писцов в его канцелярии забыл приложить его к стопке документов, касающихся нефти.

«Маленькая песчинка, попавшая в механизм, разрушила хитроумные козни», – подумал визирь, вспоминая провинциального судью, который, всего лишь добросовестно выполняя свою работу, обнаружил страшную опухоль, разрушающую государственную машину Египта.

– С завтрашнего дня я поручаю вам контроль за всеми архивами, обо всем необычном будете докладывать лично мне. Мы будем видеться каждый день.

Выйдя из кабинета визиря, Бак выбежал на улицу и испустил громкий, радостный крик.

* * *

– Наша беседа мне кажется слишком торжественной, – развязно заметил Бел-Тран. – Лучше бы мы пошли завтракать ко мне.

– Лишние церемонии не нужны, – сказал Пазаир, – но мне кажется, что каждый из нас должен заниматься своими делами.

– Вы визирь, я – распорядитель казначейства, ответственный за финансы страны; согласно государственной иерархии, я подчиняюсь вам. Я правильно вас понял?

– Да, теперь между нами не будет недомолвок.

Бел-Тран заметно погрузнел, его лицо стало совсем круглым. Несмотря на высокое качество ткани, его набедренная повязка, казалось, обтягивает тело слишком плотно.

– Вы в отличие от меня хорошо разбираетесь в финансовых делах; ваши советы мне будут очень полезны.

– Советы или все-таки указания?

– Величие Египта не в его богатстве, а в его видении мира. Не хлебом единым жив человек.

Бел-Тран поджал губы, но ничего не возразил.

– Меня беспокоит один пустяк. Ведь вы занимались опасным продуктом – нефтью?

– Меня в чем-то обвиняют?

– Ну, это слишком сильно сказано. Просто рапорт одного чиновника, уволенного вами, ставит некоторые вопросы.

– Какие?

– На какое-то время вы отменили запрет на использование нефти в одном из районов западной пустыни и узаконили торговые сделки, с которых брали высокие проценты. Операция небольшая, но чрезвычайно прибыльная. Все вроде бы законно, поскольку вы получили на нее согласие специалиста, химика Чечи. Но ведь он преступник, обвиненный в заговоре против государства.

– Что это за инсинуации?