Закон проклятого

Иван оторвал взгляд от рукояти и вдруг неожиданно для самого себя ткнул мечом вперед, пронзая вибрирующим металлом пространство перед собой.

* * *

Впереди шёл самый настоящий бой. Призывы к порядку, усиленные мегафонами, тонули в возмущенном реве толпы, из которой в милицейское оцепление летели бутылки, камни и всякая дрянь.

– Нет, ну не твою мать, а? – зло сплюнул Макаренко. – И чего не живется-то? Войны нет, очередей нет, хочешь – работай, не хочешь – не работай, никто не заставляет. Я, например, очень хорошо помню – когда я школьником был, с мамкой в выходные по несколько часов в очередях стояли за несчастной курицей и десятком яиц. И войны локальные помню… Вот бы этих демонстрантов туда, под пули, чтоб понюхали, что такое плохо на самом деле.

– Это бывает, – философски заметил Томпсон. – Народ никогда не доволен властью, которая не создавать для него трудностей. Тогда у народа появляется много свободный время и энергий, который надо куда-то деть…

Не доезжая несколько кварталов до гостиницы, машину Андрея и Томпсона тормознул наряд ОМОН.

– На тачке нельзя туда, ребята. По-любому не проедете. Или колеса проколют, или камнями закидают, – сказал усатый капитан после того, как Макаренко предъявил удостоверение.

Макаренко с Томпсоном вылезли из «форда» и побежали по тротуару. Омоновский кордон остался позади. До высотной гостиницы на набережной оставалось не меньше километра. На соседней улице, судя по доносящимся оттуда крикам, шла неслабая бойня, а здесь…

Здесь грабили. Пустой магазин скалился острыми стеклянными краями разбитой витрины. Здоровый мужик, абсолютно ничего не боясь и даже не оглянувшись по сторонам, вылез оттуда и попёр вперёд, как танкетка, прижимая к животу большую коробку с импортным телевизором.

– Осторожнее, куда несётесь! – заорал он, увидев бегущих навстречу Андрея и полицейского. – Не видите…

Договорить он не успел. Томпсон, не снижая скорости, со всей дури заехал мародёру локтём в зубы, пробормотав: «Надо уважать частный собственность!» Мужик, даже не успев охнуть, навзничь рухнул на асфальт и так и остался лежать, придавленный сверху тяжёлой коробкой. Андрей одобрительно усмехнулся…

Гостиница на набережной на время беспорядков превратилась во что-то вроде тыла для боевых групп ОМОН. В обширном вестибюле возбуждённо гудела толпа вооружённых милиционеров, бряцали автоматы, остро пахло кирзой и оружейным маслом. В углу на стопке бушлатов лежал молодой омоновец с залитым кровью лицом. Его товарищ бинтовал парню голову.

– Ведь что же это делается, а? – быстро шептал раненый. – Он же меня железным прутом – прям по башке. Русский – русского. Запросто, как врага лютого. Колька, что ж с Россией-то делается?

– С Россией все в порядке, – скрипнул зубами тот, кого назвали Колькой. – Все будет путём с Россией. У нас без драки ничего не делается, ни хорошего, ни плохого. Выстоим, не такое видали.

Андрей, закусив губу, быстро прошёл мимо. Какая же до боли знакомая картина – кровь русских парней, пролитая по долгу службы. И кто ж знает, сколько еще ее прольется…

…Низенький, тщедушный человечек выскочил откуда-то сбоку и, мелко семеня, побежал к выходу. Молниеносным движением Макаренко схватил его за шиворот.

– Швейцар? – грозно вопросил он.

– Д-да… – еле слышно пролепетал тот.

Андрей вытащил из кармана фоторобот и сунул ему под нос:

– Узнаёшь?

Человечек мазнул взглядом по бумаге и покачал головой. По глазам было видно, что он ни разу не видел этого человека.

– А этого?

Томпсон достал фоторобот с лицом Эндрю Мартина. Но человечек вдруг опомнился и начал брыкаться.

– А вы, собственно, кто? – заверещал он. – Что за хамство? Я сейчас омоновцев позову…

Несколько человек в форме с интересом посмотрели в сторону шумной тройки.

– Молчи, гнида! – зашипел Андрей и задвинул швейцара в угол. – Удавлю! Быстро говори – видел или нет?

Швейцар невольно взглянул на портрет и… глаза его вдруг закатились под лоб, на губах выступила пена, и человечек забился в припадке, сильно смахивающем на эпилептический.

– Где он? Ну?!

Человечек дёрнулся ещё раз и безвольно повис на руках у Андрея, что-то бессвязно лепеча враз побелевшими губами:

– …озяин…тый…таж, – разобрал Макаренко.

Двое омоновцев направились к ним. Андрей усадил швейцара на пол и прислонил его спиной к стене.

– Пойдем, быстрее, – потянул его за рукав Томпсон. – Ты уже ничего не добиться. Это слуга Мартина, и тот не хотеть, чтобы он говорил с тобой…

Лифт не работал, и они ринулись вверх по лестнице.

– Пробежим сначала четвёртый и пятый этаж, – бросил Андрей на бегу. – Тот хмырёнок всё-таки чуток проболтался.

Томпсон перепрыгивал через две ступеньки, еле поспевая за русским коллегой.

– А как ты узнать, что он швейцар? – спросил он на бегу, не снижая скорости.

– Нюхом чую, следак я или где? – буркнул Макаренко и, уловив ироничный взгляд полицейского, маленько поправился: – Ну показалось мне так. И видишь, прав оказался.

– А если б ошибаться?