Закон отражения

Не удержавшись, Геллер все-таки заглянул в маленькую деревянную шкатулку, покрытую завитками и мелкими цветочками из перламутра: там, на черном бархате, покоилась брошь, рубиновая роза в обрамлении изумрудных лепестков, знак внимания принца.

Чуть позже Квентис вручил ему карту с подробным описанием дороги – и вот тогда Геллер едва не выдал себя счастливой и глупой улыбкой: путь его лежал как раз через родные места.

– Что это с тобой? – нахмурился наследник, – о чем думаешь?!!

– Я радуюсь, что увижу еще один город, который будет принадлежать Вам, Ваше Высочество, – он поклонился, – я радуюсь, ибо увижу и Ваши земли, мой повелитель.

– Ты учишься льстить, – молвил Квентис, – даже не знаю, хорошо ли это…

Выехав из Алларена в Портелас, Геллер рассудил, что завернет в деревню на обратном пути. Он раздумывал над тем, что он скажет отцу – тому, который продал его за несколько золотых монет; время от времени рука его непроизвольно ощупывала туго набитый кошелек, который он хотел оставить матери. Геллер воображал, как испугается поначалу его семья, когда в бедную хижину, пригнувшись, войдет статный воин, и как испуг сменится удивлением – а потом и радостью, когда он откроет им свое имя. Сердце полнилось сладким предчувствием счастья.

И он, после десяти лет разлуки, обнимет сестренку, и расскажет, как по ночам видел ее в своих снах. И мать будет снова улыбаться. Отец же… Геллер не знал, как себя вести с ним. Слишком горький привкус оставило знание того, что тот продал собственного сына. Разумеется, подобное не было редкостью в их деревне, и все же, все же… Это было обидно и больно. Казалось подлым предательством.

Геллер думал о предстоящей встрече, когда подъезжал к Портеласу, когда ночью пробирался на балкон Джарины. Пока девушка торопливо царапала ответ на клочке пергамента, не в меру разыгравшаяся фантазия рисовала ему счастливые картины воссоединения семьи.

«Они будут гордиться мной. Я был самым обычным мальчишкой, а стал приближенным лицом наследника, нашего будущего Императора… Жаль, конечно, что я не смогу взять их в Алларен, но это пока, а там – Квентис обязательно позволит мне забрать их».

Надежно спрятав ответ возлюбленной принца, он отправился в деревню Вороново Гнездо. Был в пути всю ночь, нещадно нахлестывая скакуна, и на рассвете подъехал к памятной изгороди.

Глаза защипало.

Все здесь осталось так же, как было десять лет назад: все те же косматые вороньи гнезда в ветвях старых вязов, те же тощие псы, с заливистым лаем кинувшиеся под ноги коню, тот же покосившийся плетень…

Поморгав, Геллер спешился и, ведя коня под узцы, медленно пошел вперед. Рассвет только занимался, но землепашцы поднимаются рано, с первыми петухами – а потому, пока он шагал по пыльной дороге, по которой в дождь приходилось гулять чуть ли не по колено в жидкой грязи, – на него с нескрываемым любопытством глазели изо всех окон и щелей. Еще бы! Не часто в Вороново Гнездо заезжали служивые люди, и, уж куда реже это были люди в дорогом одеянии, с изукрашенным оружием.

Провожаемый липкими взглядами, Геллер дошел до окраины деревни и остановился. Перевел дыхание. Еще шаг, поворот – и он увидит дом, где родился, и где его не ждут.

Она закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти то, как выглядела их бедная хижина: шаткие потемневшие от сырости стены, тростниковая крыша, маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем…

И шагнул вперед.

На пороге стояла мать, зябко кутаясь в дырявую, побитую молью шаль. Она почти не изменилась, только под глазами появились неприятные синюшные мешки, да уголки губ скорбно опустились. Навсегда. Словно она очень давно не улыбалась – и никогда уже не улыбнется Темные глаза настороженно впились в лицо Геллера, скользнули по кольчуге, по ножнам у пояса.

– Кто ты, воин? – тихо спросила она, – ты кого-то ищешь?

Он подошел к ней почти вплотную.

– Я искал тебя. И Гейлу. И отца… Разве ты не узнаешь меня, мама? Это же я!

Он пошатнулся. Колени предательски подогнулись, и, чтобы не упасть, Геллер вцепился в конскую гриву.

Дома, его дома больше не было. Только старое пепелище – черная проплешина на земле, обгоревшие бревна, мусор…

Не веря собственным глазам, Геллер опустился на колени перед торчащими, как обугленные кости скелета, балками, потрогал их руками. Все было настоящее, и на пальцах осталась черная труха.

Он не знал, сколько провел времени перед тем, что осталось от мечты. Очнулся только, когда кто-то осторожно прикоснулся к руке.

– Вы кого-то ищете, господин?