Закон меча

Пока застывала смола, я, прищурившись, смотрел, что происходит в стане печенегов – которые, кстати, уже были готовы к штурму. Лестницы и грубо сколоченные большие деревянные щиты положили в направлении стен Киева, выстроились в ряды, готовые к атаке. С минуты на минуту ринутся на приступ, прикрываемые лучниками на быстрых лошадях, в которых хрен попадешь, когда они мечутся за линией атакующих, стреляя на скаку. Видел такое на заставе, правда, там и печенегов было в несколько раз меньше.

Но меня интересовали не пешие штурмовики и не конные лучники.

Я выцепил взглядом богато разодетого конника, что катался вдоль рядов печенегов и что-то орал – видимо, подбадривал воинов перед атакой. Следом за конником ехала целая орава свиты – знаменосец, копейщики, лучники, телохранители, что старались прикрыть господина щитами от гипотетической стрелы, которая могла прилететь со стороны Киева. Правда, скорее выслуживались для вида, так как стрелять с такого расстояния из лука смысла не было ни малейшего.

Но то из лука.

Я взял арбалет, глянул в прицел.

Однако.

Глаз Сирин и вправду оказался всевидящим. Я словно в прицел навороченной снайперской винтовки посмотрел, разглядев даже прыщ на бритом виске богато одетого печенега.

«Левее», – прозвучало у меня в голове.

Я повел арбалетом чуть влево, понимая, что сейчас Пресс выполняет за меня работу снайпера, хорошо знающего тактико-технические характеристики своей винтовки. Но у меня в руках была не винтовка, а совершенно незнакомое оружие, из которого я не стрелял ни разу. Потому приходилось доверяться… блин, шлему-телепату, любящему подзакусить кровью и раздавленными мозгами. Офигеть. Напиши такое в мемуарах, тот, кто читать это будет, сто процентов подумает что-то типа: «А что пил автор и закусывал ли?»

«Выше…»

Я подчинился, плавно приподняв арбалет.

«Бей!»

Тетива щелкнула, словно пастуший хлыст, и я, будто в замедленном фильме, увидел сквозь прицел удаляющийся серебряный хвостовик болта, с некоторой тревогой ощущая порыв ветра слева, которого не было долю секунды назад. Получается, шлем знал о нем? Может, и знал. Чему-то вообще имеет смысл удивляться, если у тебя на голове говорящий железный колпак, выполняющий функции корректировщика?

А между тем знатный печенег рывком развернул коня, раскрыл рот и поднял руку для того, чтоб криком и решительной отмашкой послать своих воинов на штурм.

Но отмашки не случилось, как и крика, потому что арбалетный болт вошел ему точно в рот – а дальше случилось странное.

Вроде не разрывной пулей я стрелял, однако полные щеки печенега вдруг взорвались кровавыми фонтанами, после чего верхняя часть головы отлетела в сторону вместе со шлемом. Жутковатое зрелище – сидит на коне всадник, а у него на шее только нижняя челюсть осталась, из-за которой вверх фонтанчик крови хлещет, заливая багровыми пятнами дорогую одежду. Вот, значит, как выглядит смерть неминучая от когтя птицы Гамаюн, о которой говорил богатырь в гриднице…

Произошедшее и печенеги увидели – свита и те пехотинцы, что неподалеку стояли. И враз завыли в голос, побросав оружие и упав на колени. Многие закрыли лица руками, кто-то бился головой о землю. И вой этот, как волна от брошенного в воду камня, несся над ордой, и один за другим как подкошенные падали на колени печенеги, сраженные великим горем.

Ну да, погоревать – это у степняков национальное. Помнится, Европа была не завоевана полностью ордами Угэдэя лишь потому, что сам он умер, и масштабный поход на Запад сдулся, так как не до фигни стало – надо было возвращаться назад и нового хана выбирать, а это всегда дело непростое, долгое и кровопролитное.

Попович, что стоял рядом со мной, резко развернулся и махнул рукой.

Караульные у ворот быстро сняли тяжелые засовы – и на мост хлынула русская конница с Ильей Муромцем во главе.

А дальше была бойня.

Степняки даже не особо сопротивлялись, большинство лишь старались убежать подальше. Всадникам было проще – они, увидев огромного богатыря, который несся впереди дружины в сверкающих доспехах на бешеном коне, рванули прочь. И многие из них, кстати, свалили на своих низкорослых лошадках, умеющих в случае надобности очень шустро перебирать ногами.

Пехоте повезло меньше.

Ее рубили мечами, протыкали копьями, топтали конями. Тех, кто, потеряв голову, пытался бежать в сторону Киева, снимали со стен лучники. А остальным просто некуда было деваться в чистом поле.

Отдельные группы пехотинцев, одумавшись, пытались организовать сопротивление, однако против конного удара это плохо помогло. Да, пару всадников сбили стрелами с коней, но остальные тут же превратили лучников в куски рубленого, окровавленного мяса.