Закон Линча

Единорог быстрым взором окинул отряд и тотчас же заметил в числе прибывших двух женщин и незнакомого ему шамана. Но он ничем не выдал своего удивления и стал дожидаться, чтобы Паук сам объяснил ему все.

Паук, между тем, соскочил с коня, бросил поводья стоявшему рядом воину и, скрестив руки на груди, низко поклонился вождю.

Затем он произнес:

— Паук исполнил данное ему поручение и постарался возвратиться как можно скорее.

— Паук — опытный воин, — отвечал Единорог, — я вполне доверяю ему. Привел ли он мне столько воинов, сколько я просил?

— Вожди собирались у огня совета и выслушали слова Паука. Вот двадцать молодых воинов, горящих желанием последовать на войну за таким славным вождем, как мой отец.

Единорог с гордостью улыбнулся, но сейчас же продолжал с обычной суровостью:

— Я только что слышал сладкое пение соловья. Ошибся я или он действительно устроил себе гнездо среди этих деревьев?

— Мой отец ошибся. Он слышал не пение соловья, но до него долетел голос подруги его сердца, — нежно прошептала Солнечный Луч, робко выступив вперед.

Вождь посмотрел на свою жену нежным, но строгим взглядом.

— Душа моей жизни, — сказал он, — зачем ты покинула селенье? Разве твое место среди воинов? Разве жена вождя имеет право без его разрешения отправляться в поход?

Молодая женщина опустила ресницы, на которых засверкали слезы.

— Единорог суров со своей женой, — печально отвечала она. — Зима быстро надвигается, высокие деревья уже обнажились, снег падает хлопьями, и Солнечный Луч беспокоится, оставаясь одна в хижине. Уже много месяцев прошло с тех пор, как вождь покинул свою жену, и она захотела увидеть того, кого любит.

— Солнечный Луч — жена вождя, ее сердце твердо. Много раз была она в разлуке с Единорогом и всегда безропотно ожидала его возвращения. Почему же теперь она поступила иначе?

Молодая женщина взяла за руку мать Валентина.

— Мать Кутонепи хотела увидеть своего сына, — ответила она просто.

Лицо Единорога просветлело, и его голос смягчился.

— Единорог рад прибытию матери своего брата в лагерь, — сказал он, склоняясь перед старушкой.

— Разве мой сын не с вами? — спросила та тревожно.

— Нет, но пусть моя мать будет спокойна. Если она желает, то увидит его через два дня.

— Благодарю вас, вождь.

— Я отправлю воина известить Кутонепи о прибытии к нам его матери.

— Я могу отправиться, — сказал Паук.

— Хорошо, я согласен. Пусть теперь моя мать войдет в мою хижину, ей необходимо отдохнуть.

Обе женщины удалились.

Единорог остался вдвоем с мнимым шаманом.

Оба внимательно смотрели друг на друга.

— О-о-а! — произнес наконец вождь. — Какой счастливый случай привел моего отца в наш лагерь?

— Посланники Владыки Жизни идут туда, куда он их посылает, — уклончиво отвечал Натан.

— Это верно, — произнес вождь. — Чего же желает мой отец?

— Гостеприимства на эту ночь.

— Гостеприимство оказывается в прерии даже врагу. Неужели мой отец так мало знаком с обычаями прерий? — возразил вождь, бросив на собеседника подозрительный взгляд.

Натан прикусил губу.

— Мой брат неправильно понял мои слова, — сказал он.

— Хорошо, — произнес Единорог внушительно, — мой отец может провести у нас ночь. Гость — лицо священное для команчей, но предатели бывают строго наказаны, если их обнаруживают. Мой отец может удалиться.

Натан в душе содрогнулся от этих слов, но постарался сохранить спокойный вид.

— Благодарю, — произнес он, кланяясь.

Единорог возвратил ему поклон и повернулся к нему спиной.

— Гм! — пробормотал американец. — Я, кажется, напрасно рискнул явиться к этим дьяволам. Змеиные глаза этого проклятого вождя точно читают мои мысли. Надо быть осторожнее.

Размышляя таким образом, Натан медленно удалился, высоко подняв голову и делая вид, что очень доволен встречей с Единорогом.

В эту минуту в лагерь во весь опор примчался всадник. Он проскакал всего в каких-то двух шагах от Натана, и взгляды их встретились.

Натан вздрогнул.

«Если она меня узнала, то я погиб», — подумал он.

Всадником этим оказалась не кто иная, как Белая Газель. Отвечая на приветствия встречных команчей, она направилась к вигваму Единорога.

«Я попал в пасть к волку, — продолжал про себя Натан. — Белая Газель слишком хорошо меня знает. Постараюсь выбраться отсюда, если только еще не поздно».

Размышляя таким образом, он, не останавливаясь, продолжал идти вперед, отвечая на поклоны встречных воинов.

Так он беспрепятственно дошел до конца лагеря. Он не решился ни разу оглянуться, но его тонкий слух не уловил ни одного подозрительного звука.

— Я ошибся, — прошептал он, — она не узнала меня. Я хорошо замаскировался, и лучше, пожалуй, остаться… Нет, все-таки здесь оставаться небезопасно.

Решив таким образом, он сделал шаг, чтобы выйти за пределы лагеря. В ту же минуту чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо.

Он поспешно обернулся и увидел перед собой Паука.

— Куда идет мой отец? — спросил индейский воин. — Мой отец, вероятно, ошибся.

— Почему? — удивился Натан, стараясь сохранить хладнокровие.

— Лагерь кончается здесь.

— Ну и что же из этого?

— Разве мой отец не просил у вождя гостеприимства?

— Да, конечно, просил.

— Куда же он идет?