– Хорошо. Я перезвоню тебе через час. Жди. – Сказал Раков и дал отбой.
Александр положил трубку в карман и опять погрузился в раздумья.
– С кем ты разговаривал? – донесся встревоженный голос с кровати.
"Ничего себе! – подумал Кротов. – Я-то думал, что после такого стресса до утра-то она точно пропит. Крепкая девчонка".
– Друг. – Ответил он вслух.
– Он поможет? – в тихом сонном голосе отчетливо проступала надежда.
– А как же! – преувеличенно бодро соврал он.
"Слава богу, она не слышала весь разговор, а то было бы сейчас вопросов про героин… – устало подумал Александр."
"Ну и за каким чертом ты врешь? – подумала Наташка. – Зачем тебе порошок?"
Видимо что-то все-таки отразилось на ее лице, так как Александр тут же произнес:
– Вижу, что ты услышала гораздо больше, чем мне бы хотелось. Верно? – устало спросил он.
– Ну а врать-то зачем? Тебе ведь предлагали сейчас помощь. Почему отказался? Гордость взыграла? – тихо произнесла она.
– Да, мой друг предлагал свою помощь, – спокойно объяснил Кротов. – Но принять ее равносильно вывешенному флагу с надписью "Штопров, я здесь!". Так что придется справляться самому.
– А справишься? – спросила она.
– Конечно. – Поспешил успокоить ее он. – Не волнуйся, уделаем мы этого любителя гонять без прав.
Они еще какое-то время разговаривали, пока Наташка не уснула. Тогда Александр взял телефон и вышел на балкон.
Кротов любил наблюдать за ночными городами. У каждого из них свой характер. Странно, он так давно здесь, в своем родном городе, но так и не удосужился выйти поздороваться с ним ночью. Решив, что пора исправлять ошибку, он некоторое время просто дышал свежим и чистым ночным воздухом, пытаясь понять настроение города. Затем он подключил к телефону гарнитуру, и настроился на любимое радио. "Наши" как всегда не подкачали, включив одну из самых лучших песен русского рока:
Несмотря на поздний час, на улицах кипела своя жизнь. Светофор весело подмигивал в такт мотиву. Компания припозднившихся забулдыг возносила все новые тосты за свой, только им понятный, повод. А может, пили, и вовсе обойдясь без такового. Но даже они не кричали, а гармонично вписывались в ночную симфонию.
В немногих окнах все еще горел свет. Откуда-то издалека донесся резкий звук автомобильного клаксона, но даже ему было не суждено разрушить хрупкое очарование ночи. Александру в голову неожиданно пришла мысль о том, почему нас так сильно тянет к краям крыш, и заставляет перегибаться через перила балконов. Наверное, мы все когда-то умели летать. Вот и стремимся с тех пор к прекрасным забытым ощущениям.
Александр сел на перила балкона и свесил ноги вниз. Под ним сейчас было пять этажей. Не так уж и много, чтобы по-настоящему прочувствовать всю силу и мощь высоты. Но вполне достаточно, чтобы просто хоть на миг закрыть глаза и почувствовать себя свободным.
С последним аккордом песни Александра будто вернуло обратно в реальный мир, но уже отдохнувшим и готовым к действию. После подобной релаксации, как правило, ощущался небывалый прилив сил. Но почему-то Кротов прибегал к ней довольно редко.
Вообще, с радио у него было вязано несколько ритуалов. Например, лет в пятнадцать (то есть примерно в это время) он верил, что если настроиться на определенную волну и задать Великому Эфиру (название собственного сочинения) вопрос, то в следующей песне будет содержаться подсказка или даже прямой ответ. Конечно, это была большей частью шутка. Ради интереса он даже придумал особый ритуал для выбора радиостанции, но сейчас его уже не помнил. Столько лет прошло.
В этот момент в кармане зазвонил телефон, уже полностью привязывая Александра к грешной земле. Он еще раз кинул взгляд на открывшийся вид, после чего нажал кнопку приема.
– Все готово, – произнес в трубке голос Ракова. – Скажи, куда тебе привезти порошок и папочку на Беса?
Начиналась работа.
Ночь встретила Александра почти полной тишиной. Подумать только, всего за полчаса все звуки исчезли как по волшебству. Разбрелись по домам даже любители выпить в чужих дворах. Что уж говорить о гражданах, предпочитающих считать себя добропорядочными. Кротов шел на встречу с человеком Ракова, наслаждаясь этой почти непостижимой, и такой необычной для города тишиной.