Закон и жена

— Дело Юстаса слушалось в Шотландии, — ответил он. — По шотландским законам допускается особая форма приговора, которая не существует, как мне известно, ни в какой другой цивилизованной стране. Если присяжные сомневаются, следует ли оправдать или осудить подсудимого, то им позволяется выразить это сомнение в особенной форме. Если нет достаточных доказательств для оправдания подсудимого и нет необходимых улик для его обвинения, присяжные выпутываются из затруднения таким решением: «Не доказано».

— Таков был приговор в деле Юстаса? — спросила я.

— Да.

— Присяжные не были убеждены в том, что мой муж виновен? Не были также убеждены в его невиновности? Таков был Шотландский приговор?

— В том-то и дело, что в продолжение трех лет это сомнение, выраженное присяжными и отразившееся в общественном мнении, тяготеет над ним.

О мой бедный друг, невинный мученик! Наконец я поняла все: и почему он женился на мне под чужим именем, и ужасные слова, сказанные им мне, когда он так просил меня уважать его тайну, и страшное его недоверие ко мне в эту минуту. Теперь мне стало все ясно. Я встала с кушетки с твердой решимостью, которую возбудил во мне Шотландский приговор, решимостью такой смелой и святой, что первым делом должна была сообщить о ней своему мужу.

— Ведите меня к Юстасу — сказала я. — Я достаточно окрепла, чтобы выдержать многое.

Пристально посмотрев на меня, майор молча подал мне руку. Мы вместе вышли из комнаты.

Глава XII. ШОТЛАНДСКИЙ ПРИГОВОР

Мы прошли через прихожую. Майор открыл дверь в длинную узкую комнату, служившую для курения и выходившую окнами во двор.

Мой муж был здесь один и сидел в дальнем конце комнаты у камина. Когда я вошла, он встал, не говоря ни слова. Майор осторожно затворил дверь и вышел. Юстас не сделал ни шага ко мне навстречу. Я бросилась к нему, обвила его шею руками и поцеловала. Он не обнял меня, не поцеловал, только пассивно выносил мои ласки, и более ничего.

— Юстас, — вскричала я, — никогда так нежно, так горячо не любила я тебя, как в эту минуту! Никогда не чувствовала я к тебе того, что чувствую теперь!

Он тихо высвободился из моих объятий и машинально, вежливо, точно чужой, знаком пригласил меня сесть.

— Благодарю тебя, Валерия, — начал он холодным тоном, — ты не могла ничего иного сказать мне после всего, что случилось. Благодарю тебя.

Мы стояли у камина. Он отошел от меня, опустив голову, и, как видно, намеревался оставить комнату. Я последовала за ним, потом прошла вперед и заслонила собою дверь.

— Отчего ты оставляешь меня? — спросила я. — Почему ты говоришь со мной таким жестким тоном? Ты на меня сердишься, Юстас? Дорогой мой, милый, если ты на меня сердишься, то я прошу тебя, прости меня.

— Это я должен просить у тебя прощения, — возразил он. — Прости, Валерия, что я женился на тебе.

Он произнес эти слова с таким безнадежным, сокрушенным видом, что было невыносимо тяжело смотреть на него. Я протянула к нему руку и попросила:

— Юстас, взгляни на меня.

Он медленно поднял глаза и остановил на мне свой холодный, безжизненный взор, в котором выражалась непоколебимая покорность и отчаяние. В эту злополучную минуту я была так же спокойна и холодна, как муж мой. Вид его леденил меня.

— Неужели ты сомневаешься, что я верю в твою невиновность? — вскричала я.

Он не ответил, только тяжело вздохнул.

— Бедная женщина, — сказал он, совершенно как посторонний человек. — Бедная женщина!

Сердце мое так сильно билось, точно хотело выскочить из груди. Я оперлась на его плечо, чтобы не упасть.

— Я не прошу у тебя сострадания, Юстас; я прошу только справедливости. Ты ко мне несправедлив. Если бы ты открыл мне истину с первых дней, как мы узнали и полюбили друг друга, если бы ты рассказал мне все и даже более, чем я знаю теперь. Бог свидетель, я все равно вышла бы за тебя замуж. Теперь ты думаешь, что я не верю в твою невиновность!

— Я в том не сомневаюсь, — сказал он. — Все твои побуждения благородны. Ты говоришь и чувствуешь благородно. Не осуждай меня, бедное дитя мое, за то, что я вижу дальше твоего, вижу то, что должно произойти непременно, неминуемо в жестоком будущем.

— В жестоком будущем! — повторила я. — Что ты хочешь этим сказать?

— Ты веришь в мою невиновность, Валерия. Присяжные, судившие меня, сомневались в том и оставили меня в подозрении. По какой же причине, на каких основаниях ты, несмотря на судебный приговор, считаешь меня невиновным?

— Мне не нужно доказательств. Я верю в тебя вопреки присяжным, вопреки судебному приговору.