Заколдуй меня (сборник)

Лаура хлопнула наружной дверью и побежала по тротуару. Если бы на улице было меньше народу, слежка бы сразу стала заметна. Лаура пробиралась сквозь толпу, не видя никого вокруг и не думая о том, куда идет: ей важно было то, что она среди людей, а не в доме. Она стремилась в самую гущу, ища спасения в плотности окружающей ее толпы. Спустя десять минут бесцельного брожения она остановилась.

Высокий мужчина в разноцветном «павлиньем» плаще дирижировал труппой танцоров. Он был очень смуглым, его лысая макушка сверкала на солнце. Лаура стояла среди наблюдавших за ним зевак. Плащ раздувался и взлетал в такт его движениям, мелькали темно-синие и ярко-зеленые пятна. От боли в груди Лауре стало трудно дышать. Дирижер поравнялся с ней, плащ распахнулся, переливающиеся на солнце яркие краски «павлиньего» плаща ударили ей в глаза.

Она застыла, словно кролик, зачарованный взглядом удава. Знакомый голос, казалось, снова зазвучал в ее ушах, как молитва, как заклинание. Лаура... Лаура... Лаура... А потом я хочу... А потом... А потом...Она вся дрожала, во рту пересохло, нечем было даже смочить губы. Глаза резало, как будто она не спала несколько ночей подряд.

Элейн стояла в толпе позади Лауры, с трудом сдерживая желание потрогать ее. Она ощущала уязвимость даже в изгибе позвоночника Лауры, в ее руках, не прикрытых летним платьем, изящном изгибе шеи... Элейн чуть-чуть наклонилась, вытянула губы и слегка дунула на белокурые завитки волос. Хватит. Пока хватит.

* * *

Дикон вернулся первым и нашел под дверью письмо. Он отнес его наверх и поставил на каминную полку, а потом направился прямо в ванную. В зеркале отразился сгусток запекшейся крови на лбу и похожие на сыпь точечные красные брызги на правой щеке. Дикон умылся и обтер лицо полотенцем. Хотя Лаура и дала ему ключи от квартиры, он еще не очень хорошо в ней ориентировался. Ему был нужен тазик, чтобы замочить футболку, но поиски не дали результатов. В конце концов он запихнул ее в кухонную раковину, засыпал стиральным порошком и залил горячей водой.

В состоянии нервозности он долго не мог найти себе места, переходя из комнаты в комнату, пока наконец не оседлал табуретку на кухне и не начал постукивать ногой по полу, как швея, работающая с ножным приводом. Много лет назад они с Мэйхью и двумя другими полицейскими отправились по вызову в паб в северной части участка. Там одной подвыпившей парочке отказали в обслуживании, и они начали крушить бар. Успокаивать их не было смысла – едва Дикон вошел, как получил по плечу табуреткой. Один из хулиганов оторвал ножку стола и начал орудовать ею, как цепом, а другой только что закончил разбираться с барменом и искал, с кем бы подраться еще.

Для Дикона усмирение кончилось подвешенной на перевязи рукой и легким двоением в глазах, продолжавшимся три дня. Мэйхью получил порез за ухом, но зато сломал свою дубинку о драчуна. Другому полицейскому нанесли глубокую рану на лбу – она была не опасна, но кровь заливала ему глаза, текла по носу, Щекам, ушам, оставляя на лице красные полосы. Двоих буянов увезли на «скорой помощи» в ближайшую больницу. На обратном пути в участок полицейский с окровавленным лицом внезапно начал хохотать. Напряжение и страх последнего часа вырвались наружу, как электрический разряд. Вслед за ним начали хохотать и все остальные; рты искажались и плечи тряслись в приступах смеха. Мэйхью с трудом удавалось вести машину по прямой.

Дикон сидел на табуретке и качал ногой, отбивая рукой ритм на деревянном подоконнике. «Где, черт возьми, может быть Лаура», – думал он.

Десять минут спустя раздался телефонный звонок. Она облегченно вздохнула, услышав его голос, и он тут же понял: с ней что-то случилось. Он спустился вниз и подождал ее у входа. Она прибежала, запыхавшись, едва дыша.

* * *

Однако на этом день еще не кончился. Дикон заключил ее в объятия, словно укрывая в убежище, и она, бледная и серьезная, рассказала ему о телефонном звонке. Он не разнимал рук, ощущая, как она дрожит. Ее голос срывался: дрожь превращала ее речь в быстрое стаккато. Закончив рассказ, Лаура еще теснее прижалась к нему, угревшись, как малыш на руках у матери. Наконец она высвободилась и налила себе виски, и Дикон впервые понял, как ему хочется сделать то же самое. Она пошла на кухню, чтобы слегка разбавить скотч водой, и увидела в раковине его футболку, плавающую среди клочьев красной пены. Пришлось рассказать ей о Виве и о преследователе.

– Мне надо позвонить Архангелу, – сказал он, – чтобы договориться о встрече.

– Но... теперь это стало еще опаснее...