Заколдуй меня (сборник)

Майлз стоял в дверях. Отец, должно быть, ощутил его присутствие, но не повернулся к нему и не заговорил. На низеньком столике перед зеркалом стояли распятие, кубок с вином, серебряный молочник и нечто, показавшееся Майлзу тоненьким хлебцем. Импровизированный алтарь. Джозеф приблизился к нему и преклонил колени. Потом преломил хлебец и положил кусочек его в рот. Затем налил что-то из кувшина в кубок. До этого Майлз никогда не видел вина и теперь подумал, что это, наверное, черносмородиновый сироп, который они брали с собой, когда ехали на пикники. Джозеф поднял кубок обеими руками и отпил из него. Некоторое время он продолжал стоять на коленях, склонив голову, будто на молитве. Майлз так усердно задерживал дыхание, что у него закружилась голова. Он смотрел, как отец поднимается и отходит назад, снова отражаясь в зеркале в полный рост. Потом Джозеф вытянул вперед руку ладонью вниз в нацистском приветствии. Наконец он обернулся и посмотрел на Майлза, однако ничего не сказал. Под взглядом отца мальчик вмиг потерял присутствие духа. Джозеф казался выше ростом и шире в плечах, чем обычно. Его лицо было серьезным, но не сердитым. Он поманил Майлза, но когда тот двинулся к нему, отец поднял руку и указал на дверь. Сын закрыл ее, подошел к отцу и встал рядом с ним. Он заметил, что Джозеф замаскировал хромоту, подложив под короткую ногу книгу. Кому-нибудь это могло показаться смешным, но не Майлзу: без неуклюжего протеза отец выглядел стройнее и сильнее.

Джозеф обнял мальчика за плечи и поставил его перед собой. Так они стояли рядом – отец и сын – и взирали на свои отражения в высоком зеркале. Все существо Майлза было исполнено благодарности. Ему хотелось плакать, хотелось крепко обнять отца, и в то же время была очевидна невозможность этого. Он тихо стоял, дрожа от счастья. В первый раз он ощущал тяжесть дружелюбных рук отца на своих плечах и упивался отражением в зеркале – маленький мальчик в объятиях и под защитой большого, одетого в черное отца. Когда Джозеф отпустил его, Майлз молча повернулся и пошел к себе, словно зная, что именно это нужно сейчас сделать.

Это было первое открытие. После него очищения стали суровее и взыскательнее, но Майлз понимал, что это необходимо.

* * *

Летом того же года Майлза отправили в церковный лагерь. Там были утренние и вечерние службы и библейские чтения. Остаток времени был посвящен купанию в океане, прогулкам по скалам и по пляжу и автобусным экскурсиям по округе. Как правило, после обеда мальчики были предоставлены сами себе.

Довольно часто Майлз посвящал свое свободное время занятиям в вечернем классе Библии. Он всегда вызывался читать вслух, если ему давали такую возможность. Мальчик приходил заблаговременно, чтобы обсудить с учителем свой отрывок текста. Так как он был сыном священника, учителям не хотелось отказывать ему, хотя они охотно сделали бы это. Им казалось, что этот подросток слишком уж замыкается на тех пассажах из Ветхого Завета, где говорилось о потоках крови, о братоубийстве и предательстве, но самое главное – Майлз очень перевозбуждался: его голос то угрожающе затихал, то возвышался до патетического негодования. Это можно было принять за актерский наигрыш: подростки вообще склонны к излишней аффектации, если бы манера мальчика не напоминала столь разительно проповеди его отца. Майлз стоял у алтаря с Библией в руках, в которую он почти не заглядывал, и читал так, словно над его головой горит пятидесятный огонь; в углах его рта выступала пена, глаза были широко раскрыты, будто он зрил горный свет. Лишь немногие мальчики впечатлялись чтением Майлза, все остальные считали его занудой.

Много времени Майлз проводил в одиночестве. Он любил забираться в горы и глядеть оттуда на море, чья необъятность вызывала в его воображении картины Божьей любви и гнева. Частенько он лежал на дюнах, слушая шорох песка, сыплющегося сквозь тростниковые заросли, напоминающий ему шелест снежинок на покрытой настом лужайке. Мальчик закрывал глаза и представлял себе, как они с отцом – воины Христа – разбивают орды язычников. Отец несет огромное пылающее распятие, которое горит с тихим урчащим звуком, похожим на шум прибоя. Огненные языки лижут ему ладони и запястья, но он не убирает их. Майлз несет меч. Язычники спасаются от них бегством, а они преследуют их и загоняют неверных в лагерь с вышками и высокими заборами из колючей проволоки.

Именно в дюнах Майлз наткнулся на двух парней. Они полулежали друг против друга на песке в закрытой ложбинке невдалеке от пляжа без джинсов и без плавок. Казалось, они что-то изучают у себя между ног: они сосредоточенно глядели себе в пах и непрерывно двигали руками.

Майлз наблюдал, пока один из них не поднял голову; потом на мальчика посмотрел и второй. Последовало минутное молчание. До этого Майлз вел жизнь отшельника и потому спросил, чем это они занимаются. Высокий парень фыркнул и убрал руки, чтобы Майлзу было видно. И все равно мальчик не понял, что это означает. Он спустился к ним в ложбинку, и они помогли ему понять.