Заколдуй меня (сборник)

Шеф смотрел на него еще секунд десять. Наступило молчание, которое мог прервать только он; Наконец Чедвик сел за стол и начал перелистывать кипу написанных от руки бумажек. Это был крупный мужчина, шести футов роста, уже за пятьдесят, но все еще в форме. Он сидел за солидным столом красного дерева, за которым любой другой выглядел бы глупо или напыщенно.

– Ради Бога. – Он показал рукой на ближайший стул.

Стейнер подошел и сел с видом человека, ждущего заключения врача о своей кардиограмме.

– Дерьмо! – негромко выругался Чедвик. И, не отрывая глаз от бумаг, добавил: – Ты прочел вот это. – Чедвик сказал это так, словно ждал ответа на незаданный вопрос.

– На самом деле никто не знает...

– Что происходит, – закончил за него шеф.

Стейнер не был уверен, ждет ли Чедвик ответа или уже все сказал сам. Наконец он осторожно проговорил:

– Мы разобрались с этой Лоример.

Фраза повисла в воздухе. Чедвик продолжал читать, хотя было очевидно, что ему известно содержание этих бумаг.

Стейнер начал снова:

– Все сошло довольно гладко.

– Ты так думаешь?

Стейнер пожал плечами.

– Да, конечно.

Чедвик не стал ему возражать, только спросил, по-прежнему не поднимая глаз:

– А этот парень, Дикон?

– Я не о нем, – сказал Стейнер. – Я хочу сказать, когда Лоример была... – Казалось, он не решается назвать вещи своими именами.

– Убита, – подсказал Чедвик.

– Убита. – Стейнер кивнул, довольный тем, что Чедвик сам произнес это слово. – Все было отлично. Это сошло гладко.

– Так ли, Гарольд?

– Да. – У Стейнера это слово получилось похожим одновременно на смех и на кашель. Когда Чедвик назвал его по имени, он понял, что сказал что-то не то.

Аккуратно, будто не желая потревожить прохладный, кондиционированный воздух, Чедвик положил бумаги на стол и посмотрел налево, через плечо своего собеседника, на изломанную темно-синюю линию горизонта. Он вздохнул, и в его глазах появилось задумчивое выражение.

– Гарольд, – повторил он. – Гарольд, позволь мне рассказать тебе кое-что. Я провожу в этом офисе много часов. Сделки, знаешь ли, Гарольд, здесь постоянно заключаются сделки и принимаются решения. Масса проблем. Ты думаешь, у меня нет проблем в работе? Позволь, я расскажу тебе о них. Проблемы существуют. Мировые валюты падают и поднимаются на основных рынках, спрос и предложение не могут сами прийти в норму, конкуренты норовят посадить тебя в лужу, правительства... – Он замолчал. Стейнеру было явно не по себе. – Правительства ведут себя как дети, оставшиеся одни в лавке сладостей. Ты понимаешь, что я имею в виду, Гарольд, когда говорю про «лавку сладостей»?

Ответа не было, но он и не требовался.

– Весь мир, Гарольд. Весь мир – это лавка сладостей. – Чедвик подвинулся в кресле, и его взгляд упал на Стейнера. За внешней мягкостью взгляда чувствовалась твердость: под поверхностью спокойного моря таился коралловый риф. – Это огромное напряжение, Гарольд.

Я предугадываю и предсказываю будущее, точно оракул; взвешиваю возможную прибыль и возможные убытки; оцениваю результат того или иного маневра. Мне приходится быть дипломатом и тратить уйму времени на то, чтобы угождать всяким мудакам. Меня уже можно считать специалистом по заболеваниям прямой кишки. И что я имею благодаря этой адской работе, благодаря своим знаниям, благодаря крохоборству и пресмыканию? А вот что. Компания процветает, огонь свободного предпринимательства горит все сильнее. По всей земле распространяется демократия. А зануды, вроде тебя, Гарольд, похожие на тебя убогие кастраты ездят на уик-энды в Хэмптон на своих «вольво»-комби в сопровождении жен, которые больше всего в жизни боятся воспаления яичников и детей, которые вырастут и разочаруют тебя. По-моему, Гарольд, лучшую часть тебя твой отец слил в штанину. Ты должен знать, что, если я отдаю приказание сделать что-нибудь, я вправе ожидать, что все сойдет гладко. – Чедвик старательно подчеркивал те слова, которые употребил Стейнер. – В общем, Гарольд, это однозначно и не подлежит обсуждению. Хотелось бы мне знать, проняло ли тебя. – Тон голоса был ровным, как обычно, – шеф умел не давать воли раздражению.

Стейнер молчал, что от него и требовалось, а в голове у него беспрестанно крутилось: дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо...

Словно задавая этот вопрос впервые, Чедвик спросил:

– Кто такой этот Дикон?

– Раньше он был полицейским, потом открыл сыскную контору. Он алкоголик. Эта девушка – соседка Лоример по квартире – удержала его от пьянства. – Он старался говорить только по делу. Все это было написано в бумагах, которые читал Чедвик.

– Почему она это сделала?

– Похоже, она что-то заподозрила в смерти Лоример.

– Это выглядело как школьное упражнение на сообразительность.

– Так, может быть, все сошло не так гладко, как тебе кажется? А, Гарольд?

Стейнер мучительно искал подходящую формулировку.

– Есть причины полагать, что он может быть нам полезен.

– Потому что он ищет человека, который убил Лоример?

– Да.

– Как и мы.

– Да.