Заклинание сорок пятого калибра

И только сейчас, когда Отбой перекрывал мне выход из лаборатории и, как-то многозначительно ухмыляясь, разминал пальцы, я осознал, что сдавать пьяного в сопли оборотня в собачий приют было довольно глупо.

— Слушай, Отбой, я готов признать — это была не самая остроумная шутка!

— Это точно, — согласился оборотень, продолжая ухмыляться.

— Ты же не станешь из-за такой мелочи бить старого друга? — Я и сам почувствовал, как неубедительно прозвучали мои слова.

— Конечно нет, — успокоил меня оборотень. — За кого ты меня принимаешь? Чувство юмора у меня есть.

— Да? Слава богу! Знаешь, я…

— Но, видишь ли, — прервал меня Отбой, — мэтр Лепрос нанял меня охранять его лабораторию. И я поймал тебя на месте преступления. Так что, извини, ничего личного. Служба…

Я, в общем, и не ожидал, что Отбой меня вот так просто отпустит. Оборотни злопамятны, к тому же людей они презирают: в их звериной системе ценностей существам без клыков и когтей отводится роль жертвы. Вообще-то Анклав магов официально запрещает охотиться на людей, но Анклав не всеведущ.

Пытаясь заболтать оборотня, я напряженно искал способ сбежать. Увы, тесная захламленная лаборатория не располагала к маневрам… Тесная?

Я резко сунул руку за отворот куртки.

Оружия при мне не было. У меня есть «Van Helsing» сорок пятого калибра, но большую часть времени он проводит в сейфе агентства. Не то чтобы я пацифист, но искренне считаю, что размахивать оружием — дурной тон для частного детектива. Да и довольно утомительно таскать с собой громоздкую железяку весом больше килограмма.

Отбой, разумеется, всего этого не знал и на мой жест среагировал, как я и ожидал: обернулся волком и прыгнул. Красиво прыгнул — признаю! Мощно и высоко —

Отбой явно целил мне в шею. Но моей шеи там уже не оказалось — за мгновение до того я просто шагнул в сторону. Сильный бросок самоотверженно приняли на себя полки и стена лаборатории. Мне показалось, весь старый дом содрогнулся от удара!

Я навалился на стол и каким-то чудом сумел перевернуть деревянного монстра на барахтающегося в обломках оборотня. Взвились клубы разноцветного дыма от хаотично смешивающихся реактивов, пахнуло отвратительной вонью. Отбой взвыл.

Задерживаться, дабы проверить результат эксперимента, было бы не предусмотрительно. Я метнулся к двери… увы, оборотни — на редкость крепкие и живучие твари! Не успел я сделать и двух шагов, как сзади раздался грохот, и мне пришлось броситься на пол. Длинная тень пронеслась надо мною, обдав тошнотворным запахом. Я едва перевернулся на спину, как Отбой уже вновь сжался перед прыжком. Клыки оскалены. В глазах — бешенство. Шкура в разноцветных пятнах реактивов.

Он прыгнул, не позволив мне встать. Я успел только подтянуть к груди согнутые в коленях ноги и принять оборотня на них, застонав от напряжения. С невероятным усилием мне все же удалось оттолкнуть его, перенаправив прямо в окно. Сто килограммовая туша вынесла стекло вместе с рамой, на улице раздался глухой удар, и тут же замяукала сигнализация. Покачиваясь от пережитого напряжения, я добрел до окна и выглянул на улицу: на смятой крыше какой-то иномарки копошился оглушенный падением Отбой. На противоположной стороне улицы соляным столпом застыл Алекс. Судя по выражению его лица, дома меня ждал тяжелый разговор.

Ретроспектива

1464 год, Рим

«Вороны, опять эти вороны… Что за дурные вести принесли проклятые Аполлоном птицы на сей раз? Какие новые беды предвещают?»

Массивный, с заметной проседью в коротко остриженных волосах мужчина тяжело оперся о балюстраду веранды, наблюдая за дракой траурно-черных птиц во внутреннем дворике. Вороны подпрыгивали, сшибались в воздухе, ругая противника на своем птичьем языке. Бывший деспот Морей передернул плечами — после череды трагедий последних лет он стал недопустимо суеверен. Наверняка вороны просто нашли какой-то съедобный мусор, вот и устроили драку. Возмутительно. Конечно, у него уже не осталось реальной власти, он всего лишь жалкий нахлебник, живущий на подачки Рима, но все же не пристало разводить авгиевы конюшни в своем доме. Нужно наказать управляющего…

За спиной раздались легкие робкие шаги. Прежде чем обернуться, Фома постарался убрать с лица выражение тревоги и раздражения.

Невысокая полная девушка в простом платье, совсем без украшений, склонилась в глубоком поклоне. Помедлила в нерешительности и робко произнесла:

— Отец… Дозволено ли будет мне спросить?

— Спрашивай. — Фома вздохнул, заранее предвидя вопрос. Он давно ждал этого момента, но так и не сумел подготовиться к разговору. В глубине души он надеялся, что сможет отложить его еще хоть ненадолго, но… приходилось признать: Софья давно уже не ребенок и имеет право знать правду.