Заклинание

Их начальник, по слухам, был тот еще типус. Молодой, но неоднократно награжденный и тяжело раненный в бою. Необученный, однако уже магистр. Про его выходку, когда во главе егерей он захватил позиции вражеских пороховых метателей, разрушил укрепления и, на сладкое, увез сами бомбарды, писали газеты.

Когда прикомандированные построились для представления, зашел мальчик в придворном мундире, с боевыми наградами, даже солдатская «Храбрость» висела на шее. Лицо перечеркивал шрам, а глаза были такие… В общем, парень из настоящих. Такой в бою отсиживаться за спинами рядовых не будет. Сопровождала начальника Диваза, главная по магической обороне дворцовой крепости. Весьма известная среди боевых волшебников штучка. Экстравагантная, безбашенная и к тому же близкая подруга главы рода аус Хансалов. Он вдовец, она потеряла мужа на войне. Оба магистры Огня. Могли бы стать хорошей семейной парой, да, видать, не судьба. Жизнь вообще крайне сложная штука, а тут еще храмовые заморочки со вторым браком… Так они и не решились хотя бы попытаться узаконить свои отношения. Наверное, встречались, но без огласки.

Первой, как младшую по чину из присутствующих, представили ее:

– Ланина аус Хансал, гарнизонная волшебница второго ранга.

Она вытянулась во фрунт и тут с ужасом увидела, как парень с каким-то непонятным интересом разглядывает ее шрам.

– Нравится? – не сдержавшись, спросила Ланина, но тут же замолчала, увидев тяжелый кулак Симона.

– А? Да… наверное… В принципе попробовать можно, но не уверен, что мне удастся восстановить хрящевые ткани уха… – несколько загадочно ответил мальчик.

– Стах, это не пациентка, – заговорил было Симон.

– Да какая разница! Для своих сделаю, что смогу. У остальных что? Тоже шрамы?

Оказалось, начальник магистр не только по школе Огня, но и Жизни. Хоть молодой, но уже заработавший крепкую репутацию среди дворцовых. Рассказывали про приращенные после ампутации пальцы, про бесследное убирание шрамов, оставшихся после оспенных язв, про пациенток из первых лиц.

Если кто-то считает, что есть женщины, которым наплевать на свой внешний вид, то он весьма плохо знает жизнь. Ланина хоть и старалась казаться равнодушной, но каждый день ловила слухи – когда начнется лечение. Фина, ее начальница, глава статистиков и еще сильнее обожженная женщина, рассказывала новости. Барон был постоянно занят – то выкрадывал себе простолюдинку в конкубины, то на его башню нападали, то вылетал из придворных принцессы. Однако наконец дождались дня, когда начальник взял первого пациента, с самыми слабыми ожогами. Причем не на лице, а лишь на туловище.

Может, кто-то скажет, что оно неприлично, но боевые волшебники столько всего видели, что голым торсом их не испугаешь. На следующий день телеса Стейсбера разглядывала вся семья. На месте огромного шрама была ровная кожа без малейших следов былых повреждений. Единственно, она была белесая, однако барон обещал, что после недолгого пребывания на солнце цвет выровняется. Еще один шрам, уже не от огненного заклинания, а от арбалетного болта, был также убран.

На следующий день настала очередь Ланины. Самого лечения она не помнила. Целитель усыпил ее раньше, чем пациентка успела задать вопрос. Проснувшись утром в палате, женщина услышала разговор фельдшера и санитара.

– Как барон себя тратит! И на что? Руки-ноги работают? Довольно! Зачем еще шрамы сводить?

– Женщины – они такие бабы! У них красота на первом месте.

– Не знаю… Его высокоблагородию так тяжко лечение дается… Стоять не мог, час лежал, пока оклемался. Не стоит оно того! Раны лечить – нужно, а красота – дело пустое.

Влезать в разговор Ланина не стала, но запомнила. Не только с лица, со всего тела были убраны шрамы. Вторые роды прошли непросто, и после них на животе образовались некрасивые растяжки. Так вот, их не стало тоже. И живот, и груди были как будто подтянуты. Глядя на себя в зеркало, бывшая приютская шавка, прошедшая огонь и воду боевая волшебница, битая-перебитая жизнью циничная стерва шмыгала носом и еле сдерживала слезы. А придя домой, увидев восторженные взгляды родных и услышав слова младшенького: «Мамочка, ты у нас такая красавица!» – не выдержала и первый раз за всю семейную жизнь разрыдалась на груди мужа.

Дела житейские