Заклятие предков

— Окрест города, едва татей привезли, чудища стали сбираться, — невозмутимо продолжил волхв. — Поначалу дружина истреблять их выезжала. Однако же варяги и богатыри другов своих теряли, а тварей токмо больше окрест становилось. К седьмому дню ратники за ворота выезжать отказались. А горожане и того ранее. К девятине[2] округ Суздаля чудищ столько собралось — не сосчитать. Все дороги и кусты кишели. Решились они на штурм идти. На стены лезли, ворота ломали, каменья кидали в лучников… Да, тяжко пришлось. Но устоял Суздаль. А мне князь Гордей повелел грамоту сию прочитать. Сказывал я ему: знаки подобные токмо любомудры Дюн-Хора далекого разумеют. Князь гонца снарядил. На ладье через Каменку повелел отвезть. Да не ушел далече вестник, вернулся. Вся нечисть поганая за ним кинулась, через реку поплыла, тропы перекрыла. Тут и поняли мы с князем: не град стольный слуги Чернобоговы разорить хотят, грамоту заполучить жаждут. Снарядил Гордей со мной полусотню ратников русских, отвагой известных, с дружиной первым из врат Владимирских вырвался, дорогу пробил. А уж мы с воями дальше помчались. Сюда, в земли печорские, к тайному граду Дюн-Хору. От чудищ оторвались, шли ходко. Да токмо давеча сам видел — полегла полусотня княжеская. На тебя да на меня надежда осталась. Некому более грамоту до святилищ древнейших довезти, до хранителей мудрости. Ты, ведун, в помощь мне прислан. Такова воля богов.

— Да говорил я уже, — лениво отмахнулся Середин. — Никакие боги меня сюда не посылали. Просто я услышал в вятских землях, что Баба-Яга где-то здесь стоит. Вот и решил хоть одним глазком на нее взглянуть. Любопытно все-таки.

— А ты мыслил, ведун, боги присылают своим избранникам вестника с грамотой и печатями княжескими? — негромко рассмеялся Сварослав. — Нет, они просто приводят смертного туда, где он и должен исполнить свое предназначение. И отказываться от этого — грех. Ибо раз за разом станут боги даровать тебе жизнь и приводить на место твоего подвига, дабы ты принял верное решение и исполнил его в точности.

— Раз за разом? — закрыл глаза Середин. — Это уже не жизнь, это квест какой-то получается. Сохраняешься на достигнутом уровне, и проходишь его раз за разом.

— Не гневи богов, ведун, — немедленно отозвался старик. — Прими их волю, как свою, и душа твоя обретет счастие и покой.

Несмотря на все уговоры старого волхва, счастье и покой Середин обрел безо всякого участия богов — поскольку высшим счастьем для него в эти часы был спокойный сон. Он же, наверное, означал и покой. Олег ухватил край шкуры, откатился чуть в сторону, заворачиваясь в нее, как сосиска в тесто, сразу ощутил, как по телу разливается блаженное тепло, и провалился в небытие.

Первое, что услышал Середин, открыв поутру глаза, — так это скрип снега чуть не у самой головы. Схватившись за саблю, ведун «раскатался» из шкуры и, оглядываясь, поднялся на колено. А посмотреть было на что. Справа и слева, спереди и сзади — в общем, везде вокруг отмеченной угольной пылью линии бродили глиняные чудища. Они отходили в сторону, разворачивались, топали снова к линии; натыкаясь на невидимую стену, пытались обойти преграду и снова в нее упирались. Никакой целенаправленности в действиях големов Олег определить не мог — больше всего их осада напоминала броуновское движение. Разумеется, ящеры здесь тоже присутствовали. Пятерка зеленых тварей стояла на льду, за лощиной, в которой укрылись путники. Они не двигались, только молча переглядывались между собой. За ними в два ряда выстроились двадцать великанов с дубинками.

— Да, ведун… — Услышав над головой голос старца, Олег подпрыгнул от неожиданности и даже отскочил метра на полтора. — Да, и я так мыслю: зеленые уродцы весьма умнее земляных людей будут. И бьются шустрее, и нападают с толком. Потому земляные воины их власть над собой и принимают.

— Это точно, — кивнул Середин. — Когда «зеленые» рядом, големы действуют слаженнее, ведут себя толково. А как ящеров нет — в толпу безмозглую превращаются. В общем, этих нужно выбивать первыми, как офицеров.

— Чем, ведун? Как я вижу, лука или самострела у тебя нет.

— Я это так, теоретически. — Олег присел у кострища, перевернул тлеющее с вечера толстое бревно, споро настрогал на угли лучинок, подсунул бересты, раздул. Когда над щепками заплясали радостные язычки пламени, кинул сверху еще несколько полешек.

— Ты чего затеял, ведун? — не понял старик.

— Как чего? Завтракать!

— Мяса вяленого по дороге пожуем.

— Не-ет, — замотал головой Олег, — я так не согласный. Ты что, не видишь — твари колдовские кругом?

— Вижу. И что?

— А то, что нас в любой момент убить могут, — весомо сообщил ведун, доставая половину курицы. — Представляешь: убьют раз и навсегда. А ты в последнюю минуту жизни голодный, холодный и с подошвой от ботинка во рту! Никакого удовольствия.

— С подошвой?

— Угу, — кивнул Олег, деловито натирая курицу солью с перцем. — Мясо твое вяленое по вкусу один в один получается.