Закат. Re_Animation

Он изрядно нервничал это был последний день стажировки и сегодня ему должны были выделить съемочную группу, это был его первый самостоятельный репортаж на пусть и непрестижную тему – «реновации». Но дело то за малым, очень важно было не сесть в лужу, так как в случае успеха, этот день можно было бы считать не последним днём учёбы, а первым днём работы. Работы не на вторых ролях, на уровне мальчика «принеси-подай» и «смотри, учись как профессионал работает», а работы, когда уже ты отдаешь приказы.

Так же эта простенькая тема, играла на положительный баланс в «портфолио», так как была политически заряжена, что, после участия в проекте вносило тебя в так называемый «пул», который часто вызывали на заказы в случае нехватки рук в рамках какой-либо социально важной ситуации.

Кто-то мог бы однозначно плюнуть в эту сторону и назвать «политической проституткой», но, как правило, это те, чей уровень жизни даже сейчас гораздо ниже, и для поднятия которого они ничего не делают, а только кричат и перекладывают ответственность на все земные и небесные силы, портя воздух через протёртые портки. А тут уж вопрос: что лучше быть с чистой совестью или в чистых портках.

Ужасно нелепая ситуация: встал специально пораньше, пораньше выехал из дома, хотя, дурак мог бы просто выйти и прогуляться. Возможно, если бы больше гулял голова бы свежее была. И сейчас, учитывая то, что приехал с запасом каждая минута «запаса» превращалась в минуту тягостного ожидания, как перед заходом в экзаменационный кабинет ты хочешь быстрее зайти и быстрее оттуда выйти, иногда даже плевать на оценку, просто хочется перестать ждать.

И сейчас, стоя в потной выглаженной с утра рубашке, с засалившимися от пота волосами нужно ждать звонка. Взглянув на телефон стало ясно – ждать еще 40 минут. 40 минут, через которые тупой жирный оператор, который в жизни ничего не добился и уже лет 10 сидит на этой должности и, очевидно будет там сидеть еще лет 10, пока не свалится от инфаркта. Он, выйдя из рабочего микрофургона, с работающим кондиционером, пройдется по тебе взглядом полным пренебрежения и брякнет что-то отвратительное, в стиле своих тупых скабрезных шуточек, которые он считает крайне остроумными.

– А может мне позвонить и спросить когда они будут? Если они вдруг задерживаются, то я мог бы успеть пусть и с пробками смотаться домой, принять душ и сменить одежду.

Не успела полоска снятия блокировки покинуть экран, как телефон завибрировал пришло СМС.

– Перенос на вечер. 20 40. Без опозд.

Он с облегчением выдохнул – хоть одна хорошая новость за этот проклятый день. Так усердно идти к этой работе, так усиленно вылизывать зад каждому в студии чтобы получить место в этой стажировке, пройти все этапы лучше среднего и запороться в последний день – было поистине тупейшим провалом.

– Ок. Заберете из дома? – больше всего не хотелось сейчас рисковать поэтому проще было переложить ответственность.

– Без б. На 15 минут раньше тогда.

Очень хотелось пить. Он огляделся во дворе никого не было. Не удивительно, ведь если эти пятиэтажки, стоящие на окраине города готовятся под снос, то тут никого и не должно быть, ну разве что кроме высших из своего сословия бомжей, которые помимо попрошайничества и готовности спать в своих испражнениях готовы к каким-то авантюрам и занимаются «охотой» на цветной металл, потроша холодильники и старые телевизоры, эксгумируя проводку.

Подойдя к крайнему подъезду у последней пятиэтажки он огляделся – не выглядит такой уж непригодной. Да, кое-где от фасада откололись частички кирпича, но в целом выглядит более чем достойно.

Он взглянул на первый этаж, где за пластиковыми окнами на подоконнике стояли чайник и какие-то кастрюли, очевидно- это чья-то кухонька. Интересно, что выглядит совсем как жилая. Новые пластиковые окна за хорошей кованной решеткой тем более усугубляют это ощущение. Наверное люди не знали что им скоро придется переезжать, а может и знали, просто хотели свою последнюю зиму провести в хороших, комфортных условиях, без каких-то извращенных попыток затыкания щелей в рассохшихся деревянных окнах ватой и паралоном, заклеиваемого скотчем.

Взглянув на окно на третьем этаже он удивился – там горел свет. Ни какой то самодельный фонарик, с которым ползают сталкеры, а обычная люстра, висящая в середине комнаты и украшенная какими-то ромбовидными стекляшками.

Подъездная дверь была приоткрыта, он подошёл и еще раз взглянул на двор и на свою машину. В подъезде царил полумрак. Держась за дверь он сделал шаг тут же сильная головная боль, подобная мигрени пронзила висок. Он осел, придерживаясь за подъездную дверь, открыв её нараспашку и, щурясь от боли взглянул вверх – ручка магнитного фиксатора двери, отвечающее за её закрытие была откручена и свисала, подобно предательскому змею, готовая ужалить незадачливого путника, сделавшего неосторожный шаг.

– Вот дебил! Сейчас еще шишку набить нехватало. А потом что мне репортаж вести как Шурику из «Джентельменов удачи» с обвязанной головой «прием-прием»…