Закаспий

- Ну так, что у вас в Асхабаде? Смирно ли ведет себя доррерская шайка? Его-то мы в погребе отыскали, в крепости. Прямо, как крыса, под землю полез. Вернетесь в Асхабад, объявите буржуям, чтобы больше не рассчитывали на своего графа - арестован и отправлен в тюрьму. И сами пусть успокоятся - карта их бита. Житникову передадите, чтобы немедленно арестовали закаспийского комиссара Караваева. Эта дрянь не лучше Доррера. Вся власть переходит в руки Советов, никаких больше Временных правительств не будет. Через несколько дней краевой съезд - изберем Совнарком, соответственно будут избраны и областные Советы народных комиссаров. Вчера Колесов получил телеграфные разъяснения из Петрограда... А теперь что у вас конкретного? - Полторацкий бросил взгляд на Лесовского.

- По-моему, все предельно ясно. - Лесовский помял в руках папаху. - Я приехал для ознакомления. Мы все время только и думали, как бы граф Доррер и Коровниченко не нагрянули с войсками в Закаспий, и в первую очередь, в Асхабад. Исполкомовцы все время держали связь с Доррером, просили от него помощь. А теперь, что ж... Может быть, товарищ Полторацкий, как член Ревкома, подскажете - что мне дальше делать? Если нет никаких особых распоряжений, я, пожалуй, отправлюсь назад в Асхабад и доложу обстановку.

- Ну вот еще! - Полторацкий засмеялся, взял из рук Лесовского папаху и водворил ее на вешалку. - Не успели приехать и уже бежать назад. Оставайтесь, примите участие в работе съезда. Поможете нам встретить закаспийских делегатов. Кто у вас в Асхабаде избран?

- Житников, вероятно... Может быть, прапорщик Молибожко или Батминов...

- Одним словом, не знаете. - Полторацкий сел за стол, взял из стопки четвертушку бумажного листа и, написав телеграмму, спросил: - Кому конкретно адресовать?

- Житникову, председателю Ревкома...

- Хорошо, сегодня мы известим ваших товарищей о съезде, но вы тоже останетесь. Как с жильем - устроились?

- У меня будет жить, - торопливо сказал Русанов, - не извольте беспокоиться, товарищ Полторацкий.

- Не изволю, - усмехнулся Полторацкий. - И когда вы только научитесь говорить по-человечески. Революция свершилась, жизнь начинается новая, а вы «не извольте беспокоиться».

- Прошу прощения...

- Еще лучше! Да что я тебе, господин, что ли, что ты у меня прощения просишь? Я простой типографский рабочий, наборщик. С малых лет в цеху... Ладно, ступайте. Вас, Лесовский, когда понадобитесь, я разыщу»

-  Ну, тогда мы потопали - Русанов отворил дверь и подождал Лесовского в коридоре. - Ну что, Николай, давай поставим твой чемодан, да навестим раненых? Жаль только, даже гостинца никакого нет.

- У меня есть сухари.

- Придержи для себя, в госпитале, небось, кормят не хуже, чем на батарее.

Солдатский двор, куда вошли Русанов и Лесовский, выглядел типичным армейским городком. В глубине двора, за деревьями, виднелись казармы, плац и гимнастические снаряды. За деревьями, справа, артиллеристы чистили лошадей, там же стояли зачехленные орудия. Кушкинцы, вероятно, уже готовились к отъезду. Солдаты, сойдясь у казармы, вели озабоченный разговор, некоторые чистили сапоги, собираясь выйти в город. Обстановка была, в полном смысле слова, самая мирная. Русанов, беспрестанно вскидывая руку под козырек, отвечая на приветствия артиллеристов, ввел Лесовского в дом, в коридоре которого было множество дверей, отворил вторую слева. В комнате стояло четыре кровати и стол.

- Занимай любую, кроме вот этой. - Русанов сел на кровать, не снимая фуражки. - Если не устал, то сейчас и пойдем. А если хочешь поспать, то не стесняйся.

- Да ну, какой тут сон! - весело отозвался Лесовский. - В самый раз прогуляться Тут у вас тишь да гладь, да божья благодать. Я думал, слезу с поезда, а тут стрельба, кровь...

- Три дня назад так и было, Коля. Опоздал маленько. Ну, ладно, пошли, дорогой поговорим.

Выйдя из армейского городка, они пересекли Константиновскую площадь, в сквере которой сиротливо возвышался обгаженный птичьим пометом памятник генерал-губернатору Туркестана фон Кауфману. Русанов провел Лесовского мимо крепостной эспланады, откуда рабочие и солдаты штурмовали старую ташкентскую крепость и выбивали засевших карателей и юнкеров местного кадетского корпуса. Побывав на крепостном валу, спустились к Ангарскому каналу, который разделял город на две части - русскую и азиатскую. Там, за каналом, шла своя, мало понятная для европейцев, жизнь. После взятия крепости Русанов побывал в старом городе и уже знал кое-что о древнем Ташкенте. Рассказывая о том, что видел, называл диковинные улицы - Кукчи, Сибзяр, Шайхантаур, Биш-Агач.

Лесовский, дивясь памяти Русанова, спросил:

- На черта тебе всякой дребеденью голову забивать?

- Ну ты, брат, сказанул! - возразил Русанов. - Побывать в Ташкенте - и ничего потом не рассказать о нем?! Да меня, как вернусь после службы домой, родные засмеют.

Беседуя, они то и дело останавливались, разглядывая дома и вывески на них, наконец, разыскали военный госпиталь и вошли во двор, где сидели на скамейках и прохаживались, опираясь на костыли и клюшки, раненые.