Закаспий

- Правильно болтают, оттого и не хочет никого лицезреть председатель исполкома.

- Служивый, душа-то у тебя есть? - заплакала Мария Тихоновна. - На вот тебе, только пропусти, я лишь спрошу. - Она вынула из сумки и сунула ему в руку кошелек с деньгами.

- Ну ладно, только не озоруй. Если что - меня не выдавай. Задворками, мол, прошла, никто не видал.

Мария Тихоновна быстро вошла в вестибюль и поднялась по широкой парадной лестнице на второй этаж, отыскала председательский кабинет и вошла в приемную. Тут опять стоял часовой с винтовкой, и тоже заслонил дорогу.

- Пропуск, гражданка!

- Да какой такой пропуск! - Мария Тихоновна оттолкнула охранника, дернула за ручку и застряла на пороге, схваченная за плечо.

- Что вам угодно? - Фунтиков строго окинул ее из-за стола взглядом.

- Я насчет мужа... комиссара Житникова.

- Часовой, кто вам позволил пропускать ко мне эту женщину?! А ну-ка, немедленно выдворите ее!

- Гражданка, ну-ка, давай! - Часовой потянул ее за руку.

- Боишься, палач! - закричала Мария Тихоновна. - Впускать к себе боишься! Правду сказать боишься?! Пусть слезы моих детей и кровь моего мужа падут на твою голову!

Ее вытолкали из приемной, а затем из вестибюля. В бессилии, обливаясь слезами, она села на ступеньки у подъезда, и так просидела до вечера, не в силах подняться. Встала, наконец, и, шатаясь, пошла домой, помня, что у нее четверо, один другого меньше.

Жена комиссара Розанова, Елена Семеновна, узнав о расстреле ее мужа, тоже не поверила и отправилась к Доррерам. Новоиспеченный комиссар юстиции Алексей Доррер накануне свержения Советской власти в Закаспии служил помощником у Николая Розанова. Елену Семеновну он знал. Открыл дверь, поздоровался, с суховатой любезностью принял ее.

- Вы, конечно, по поводу высшей меры наказания вашему супругу? Но что же вы хотели, мадам! Моего брата тоже расстреляли. И все асхабадские комиссары расстреляны, не только Розанов. Я думаю, обижаться не на что - ваш супруг знал на что идет. Политика это такое дело, где всегда поджидает смерть.

С мучительными стонами выбежала женщина со двора Дорреров, заметалась по улице, не зная, что ей Делать, как быть, куда идти, у кого искать утешение?

Так и не успокоившись, не придя в себя, она потеряла рассудок.

Рабочие депо и типографий провели митинги, требуя от Временного исполкома отчета за смерть асхабадских комиссаров. Под давлением рабочих Фунтиков собрал исполком. Вел себя на заседании нагло, не скрывал своей ненависти к Советской власти, валил вину на самих же рабочих:

- Граждане, участь комиссаров решали сами рабочие!

- Кто именно? Назовите по фамилиям!

- Кто именно - этого я не могу вам сказать. Но выезжавшие на фронт представители власти своими глазами видели и ушами слышали, как боевые дружины рабочих выносили постановления о расстреле. Как глава Временного исполнительного комитета я не мог не исполнить волю рабочего класса.

- Ложь, не было такого! Покажите нам такие постановления рабочих дружин!

- Федор Андрианыч, что же это получается? - возмущенно спросил Ермолай Макаров. - Начали борьбу против отдельных личностей, а, выходит, свергли всю Советскую власть!

- Ты, Ермошка, лучше бы помалкивал! - Фунтиков бросил в его сторону уничтожающий взгляд. - Ты бы лучше брал пример со старшего брата, Василия, и с отца своего, Игната! А то тоже домитингуешься, как твой убиенный брательник Пашка!

- Не уводите разговор в сторону - нечего сваливать свою вину на рабочих! - вступил в перебранку Ермолай. Его поддержали деповцы.

Фунтиков, терпеливо выслушав все претензии, сказал:

- Ну что ж, придется специально запросить все боевые рабочие отряды, был ли действительно вынесен смертный приговор комиссарам? Могла, конечно, вкрасться и ошибка - с кем такого не бывает. Но не поздно ли вы спохватились, граждане рабочие? Война с большевиками идет, кровь льется. Самое большее через недельку вам всем придется ехать на фронт...

- Не поедем! - выкрикнул Ермолай. - Не будем убивать своих же братьев по классу!

- Судить будем тех, кто откажется! - хладнокровно пригрозил Фунтиков. - По всем законам военного времени.

III

Душным августовским днем к асхабадскому железнодорожному вокзалу потянулись горожане. На привокзальной площади и на обочинах прилегающих улиц, собралось не менее сотни экипажей - кареты, фаэтоны, пролетки, ландо, кабриолеты. Понаехало множество конных, среди которых заметно выделялись баи и сердары из близлежащих аулов. Последними прибыли в автомобилях члены белогвардейско-эсеровского ВИКа [ВИК - Временный исполнительный комитет] - Фунтиков, Курылев, Доррер, Зимин, Татаринов, с ними вся элита асхабадской буржуазии - Дуплицкий, Грудзинский, Жуковский, Юнкевич. Господа прихватили своих разнаряженных жен.