Зак и Мия

– Это от Нины, что ли? Надеюсь, оно не грязное… – она разворачивает лист. Там оказывается компакт-диск.

Я бросаюсь к ней и выхватываю диск из ее рук. От резких движений у меня кружится голова, от удивления подступает паника. Страница пустая. Почему она ничего не написала?..

На обратной стороне диска оказывается надпись синим маркером: «Леди Гага. В палату № 1». Засада! Она не просто думает, что я урод с раздутой башкой. Она решила, что мне нравится девчачья попса! Спасибо, конечно, что не Джастин Бибер.

Может, она вообще решила, что я гей? Не то чтобы это плохо, но все-таки…

– Давай, вставь в ноутбук, – говорит мама, снимая крышку с ведерка мороженого. – Послушаем.

Интересно, допускают ли мои отеки и эритроциты такую роскошь, как покраснение от стыда?

Хочется лупить кулаком в стенку и сейчас же расставить все точки над «і»: «Я стопроцентный натурал, фланговый полуфорвард, и вообще вожу квадроцикл!»

Правда, это слишком длинное сообщение, и нет гарантий, что в виде стука соседка не трактует его как «Вау, спасибки, Гага тру!»

Нет, она всерьез считает, что это подарок для слуха и душевного состояния? Может, она все-таки издевается?

Мама с нескрываемой радостью наблюдает, как я беру в руки дневник, но радость тут же сменяется беспокойством, потому что я с яростью выдираю из него страницу Она тут же пытается отвлечь меня ложкой ядрено-розового мороженого.

– Держи, твое любимое!

Ничего подобного, на самом деле.

Я пишу:

Дорогая пациентка из палаты № 2. Благодарю за чудесный подарок.

Внимание: это сарказм! Текст не передает интонации, но поверь мне на слово: чистый сарказм. Перечитай это голосом Гомера Симпсона, и поймешь…

Перечитываю текст, и – нет, это не сарказм. Это детский сад. А также сумасшедший дом.

Выбрасываю страницу и выдираю другую.

Дорогая соседка

Нет. Как-то старомодно.

Девушке в палате № 2.

Получил твой диск. Спасибо. Это не в моем вкусе, но все равно спасибо. А ты слушай в свое удовольствие. Не стесняйся.

Только не на повторе, как в первый день, если можно. И не так громко. То есть, в разумных пределах, ладно? Мы соседи, а стенка не такая уж и толстая. Шесть-семь сантиметров, по моим подсчетам. Но можно договориться о графике, например, чтобы музыка играла в определенные часы.

Мама уже смотрит «Кулинарный поединок», наворачивая «Неаполитанское».

Я беру очередной чистый лист и стучу по нему ручкой. Не могу припомнить, когда в последний раз писал настоящее письмо, не говоря уже о письме незнакомому человеку. Как донести мысль, не производя впечатления фашиста или полоумного?

Страница все еще пустая. Я вздыхаю. Что я, собственно, хочу сказать?

Привет. Спасибо за диск. Не стоило. Я не это имел в виду… Но все равно. Добавлю его в свою коллекцию…

Бо́льшая часть страницы остается пустой, и пустота кажется мне давящей. Что можно сказать растерянному новичку?

У тебя там на потолке есть звездочка, которая светится в темноте. Ты заметила? Моя сестра Бэк несколько месяцев назад расклеила там целую галактику. Когда я выписывался, завотделением заставила все отодрать, но я одну оставил. Она еще там? У тебя хорошая палата. Все говорят, что моя лучше, зато из твоей видно футбольное поле.

С приветом,

Человек-Башка.

P.S. Там чуть выше был легкий сарказм, если что.

P.P.S. Большинство телепередач ухудшают эффект химии, особенно если в них фигурируют кулинария, пение, танцы или «Два с половиной человека». «Сайн-фелд» – вот лучший ситком при тошноте.

P.P.P.S. Не заказывай куриный шницель по вторникам.

Я закрываю колпачок на ручке и кнопкой вызываю Нину, которая моет руки и бросается проверять капельницу. Она подозрительно хмурится, видя, что та еще полная, и ее заколка-бабочка трепещет крыльями.