Заградотряд

Дальше по линии окапывался пожилой ополченец Хаустов. Ротный намеревался пройти мимо, не хотелось ему лишний раз расстраивать свои и без того слабые нервы и материться на всё поле. Но то, что он неожиданно увидел, заставило его остановиться и уделить увиденному некоторое время. Его поразила правильная геометрия окопа, точные, сантиметр в сантиметр, размеры и пропорции. Окоп профессор отрывал быстро, без суеты, явно со знанием дела. И винтовка, и шинельная скатка, и «сидор» с котелком ополченца лежали там, где им положено было лежать. И лопату он держал, как боец не первого года службы.

– Вот, товарищи бойцы! Уважаемые рабочие московских заводов и люди умственного труда! – обратился ротный к первому взводу. – Обращаю ваше внимание на то, как правильно отрывает свою ячейку боец Хаустов! Берите пример с уважаемого профессора! Рядовой Хаустов! Объявляю вам благодарность!

– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – ответил Хаустов.

– А вот отвечаете неверно.

– Служу трудовому народу! – тут же поправился ополченец.

Ротный оглянулся на левый фланг, окликнул лейтенанта Багирбекова:

– Прикажите бронебою переместиться сюда! Вот пусть и берёт себе Брыкина вторым номером. Окоп подходящий, и расширять не надо. Запасную отрыть в двадцати-тридцати метрах – там. – И Мотовилов указал рукой в тыл, в сторону овсяных «бабочек».

– Младший сержант Колышкин!.. – тут же послышался голос взводного.

И тотчас с левого фланга прибежал коренастый боец в стёганой короткополой фуфайке. Спрыгнул в просторную ячейку Брыкина и принялся примерять к брустверу своё длинноствольное ружьё. Этот своё дело знает, наблюдал за действиями бойца Мотовилов. И Брыкина подтянет.

– А ну-ка, комбайнёр, убери вот здесь и здесь немного земли и перекинь её туда, – тут же приступил к делу бронебойщик.

– Сам копай. Кум нашёлся, – нахмурился Брыкин.

– Запомни, боец, – наставительно сказал бронебойщик, – с этого момента ты мой второй номер. Я – твой непосредственный командир. Что прикажу, то и будешь делать. Это – как на гармони сыграть. Лучше приготовим позицию, дольше проживём в бою. Смекаешь? Так что давай, одолевай, комбайнёр, суворовскую науку побеждать. – И младший сержант засмеялся, бережно устраивая на бруствере противотанковое ружьё.

Мотовилов не стал вмешиваться в разговор бойцов. Более того, сделал вид, что не слышит их. Шла обычная притирка двух характеров, неожиданно оказавшихся в одном окопе. «Ничего, – подумал ротный, – завтра будут неразлей-вода». Он постоял бы в первом взводе и ещё несколько минут, но со стороны деревни захлопали сырые полы шинели. Так, торопливо перебирая ногами, вечно куда-то спеша, в третьей роте ходил только один человек, он-то сейчас и подошёл к Мотовилову.

– Ну что, Овсей Исаевич, вы-то окопались? – встретил подошедшего ротный.

Младший политрук Бурман потоптался на бруствере ячейки бронебойщиков, наклонился всем корпусом к Мотовилову и, высунув из широкого рукава шинели сухую смуглую ладонь, густо пахнущую табаком, коротким жестом, как бы подчёркивая особую конфиденциальность предстоящей беседы, отозвал ротного в сторону.

– Давайте отойдём. Поговорить, так сказать, накоротке…

Младший политрук отвёл его от линии окопов шагов на двадцать. «Далековато», – прикинул Мотовилов, окидывая взглядом взводы и край деревни. Канонада на юго-западе утихла. Гремело только севернее. А там, в стороне Тарусы, залегла непонятная, напряжённая тишина. Что это? Неужели отогнали? Или немцы всё же сбили дивизионные заслоны и прорвались. Какие уж там дивизионные заслоны. От всей дивизии разве что полк остался. И тот сводный. С бору по сосенке…

Младший политрук Бурман между тем откашлялся и заговорил:

– Во-первых, должен вам поставить на вид, что вы как командир роты, а в данном случае отдельного подразделения, выдвинутого на угрожаемый участок, действуете не по уставу. Где ваш НП? Откуда вы собираетесь управлять взводами? Отсюда? Из стрелковой ячейки? Во-вторых…

«Да, в гриву-душу, – подумал Мотовилов, – у бронебоя с его напарником горя меньше, чем у меня. Нанёс же лихой заместителя…» Он мгновенно вспомнил всё, что ему не нравилось в его заместителе: и то, как он фактически отменил его приказ на переправе, отдав распоряжение грузиться вначале первому взводу, а потом всем остальным, и то, как минуту назад начальственно и повелительно махнул ему смуглой ручкой, в нужный момент вынырнувшей из широкого рукава шинели, и такой же самоуверенный взгляд, и манеру влезать не в свои дела в самый напряжённый момент, как будто специально для того, чтобы показать, что и он в роте хозяин. Пришло время комиссара ставить на место. Он ухватил младшего политрука за ремень портупеи, притянул к себе, как подростка, которого пора бы хорошенько высечь, да нехорошо при посторонних, и сказал: