Загон

Оказывается, эта машина досталась ему от отца, и была дня него памятью и гордостью. Тойота Лэнд Крузер была аж 1994 года выпуска, что являло собой ровно половину возраста самого Моиза. Как я и предположил, впервые увидев его, нашему провожатому насчитывалось всего тридцать два года. Так вот, отец нашего спутника был ученым, известным в Конго историком-археологом, и на протяжении нескольких лет возглавлял известный Минералогический музей в Ликаси12.

Услышав, что отец нашего гида специализировался в драгоценных камнях, всю утомленность Жана невыносимой жарой, как рукой сняло.

— Да что вы, Моиз! — воскликнул он, даже не заметив, что перешел на вежливую форму обращения. — Как это интересно!

— Да, да! Отец был очень уважаемым человеком. Он многое сделал для нашей страны.

— Расскажите, Моиз! Это чрезвычайно занимательно!

В этот момент мы вышли из крутого поворота дороги, и Моиз, громко чертыхнувшись, резко тормознул. Тойота встала как вкопанная, и голова моя так и вклеилась в подголовник водительского кресла. С трудом выпрямившись и проклиная все на свете, смотрел я как Жан, шипя от боли, потирает плечо, которым при торможении приложился к стойке машины.

— Извините, господа, это все же лучше, чем съехать в кювет, — чувствуя себя явно неловко, оправдывался Моиз. — Сами видите, дорога завалена покрышками, это происки наших полицейских. Так они обозначают места, где находятся их посты. Я заговорился и слишком поздно заметил. Не волнуйтесь, формальная проверка документов, она займет несколько минут.

В следующую минуту из кустов справа вышли два человека в серой камуфлированной форме и черных фетровых беретах, которые цветом сливались с кожей военных. Они подошли к машине, а Моиз выскочил им навстречу.

Он предъявил документы, и они о чем-то затараторили на непонятном нам наречии. Один из военных, тот, что был повыше ростом, похлопал Моиза по плечу, и широко улыбнувшись, сверкнув абсолютно гнилыми зубами, многозначительно кивнул второму, более плотному и «короткому». Тот в ответ утвердительно мотнул головой и двинулся в нашу сторону. Подойдя к машине, коренастый расплылся в еще более широкой улыбке, облокотился на дверцу Жана и произнес:

— Доброго дня, господа! Предъявите ваши документы, и объясните цель вашего путешествия.

В машине резко запахло мускусом и еще чем-то непереносимым, и хотя я уже успел свыкнуться с местными запахами, тот аромат, которым повеяло сейчас, был более чем отвратителен. Я невольно поморщился, а чернокожий блюститель порядка, моментально уловив мою брезгливость, расправил плечи и грозно насупился.

— Документы! — более настойчиво и резко произнес он.

Жан перевел мне требования полицейского, а я попытался вылепить на лице маску почтения и удовольствия, что возникают от общения с представителем правопорядка, и полез за своим паспортом.

Гебауэр взял мой паспорт, приложил к нему свой французский и, протянув стражу порядка, начал что-то вещать ему на своем родном языке.

После долгого монолога Жана коренастый с пониманием закачал головой, и выдал свою тираду, после которой мой друг развернулся ко мне и произнес:

— Что у нас осталось — сигареты, зажигалки? Какие сувениры из Европы мы с удовольствием можем преподнести столь уважаемым господам?

— Жан, какие к черту сувениры?

— Стас, это нормально. Давай-ка что-нибудь, да побыстрее, чтобы мы смогли нормально продолжить путь.

Я стал рыться в рюкзаке, аккуратно выудил две пачки заветных сигарет «Ява» и сунул их Жану. Тот в свою очередь протянул их камуфлированному, который, уже улыбаясь, привычным движением спрятал их себе в карман.

В этот момент взгляд чернокожего скользнул по сидению и остановился на моей бейсболке. Нет, вещизмом я не страдаю, это факт. Но эта вещь мне нравилась самому: прекрасная ярко-красная бейсболка «Bosco», с великолепно расшитой эмблемой «Russia», с российским триколором и замысловатыми вензелями.

— О, нет… — прошептал я, только не её.

Но Жан, уже поняв немой намек африканца, цыкнул на меня, и мило улыбаясь, произнес: — Давай, Стас! Не жадничай, ведь офицер так великодушен, что хочет быстрее отпустить нас восвояси.

Я с сожалением протянул французу кепку, а тот с идиотской улыбкой передал её зловонному крохобору. Коренастый махнул моей кепкой своему напарнику, тот что-то проговорил Моизу, который моментально бросился разбирать покрышки, преграждающие нам путь.

Как только было освобождено пространство, по которому могла пробраться наша машина, Моиз прыгнул за руль, резко рванул с места, пересек былую преграду, остановился, выскочил, и снова заложил созданную было брешь. Законники неотрывно наблюдали за этим процессом, и как только баррикада была сооружена вновь, лениво скрылись в кустах. Кажется, мы могли продолжить свой путь.

— Жан, ну что это за чертовщина? Тебе не приходит в голову, что нам слишком дорого начинает обходиться эта поездка! — раздраженно сказал я своему другу. — Нас уже грабили, у нас уже вымогали, теперь, можно сказать, потребовали, а дальше, что будет?