Загадочное имя

– Ну-ну, я люблю то местечко.

По дороге домой Нина спросила:

– Тебе не пришло в голову открыть сегодня передо мной дверь, пододвинуть мне стул, взять меня под руку, пока мы переходили дорогу?

– А что, – нахмурился Люк. – У тебя две руки и две ноги. Не можешь сама стул пододвинуть?

– Конечно, физически я способна это сделать. Не в этом суть. Так принято. И мне такое обращение нравится, – сказала она в отчаянии.

– Послушай, Нина, может, в том дорогущем ресторане это и уместно, но в «Роу-Дил», пододвигая тебе стул, я буду выглядеть просто глупо у столика на полдороге в дамский туалет. Тебе не кажется? Кроме того, ты весьма успешно всю свою жизнь переходила улицу без меня.

– Но послушай. Взгляни на это под другим углом, – не сдавалась она. – Это такая мелочь, она ведь не затруднит тебя, а мне приятно.

– Не заманивай меня сладким голоском и наивными глазками, – сказал Люк не совсем уверенно.

В результате они сошлись на том, что Люк будет вести себя как джентльмен в подобающих случаях, особенно когда они будут одеваться и уходить. В остальных случаях Нине придется пододвигать себе стул самой.

Многое, конечно, радовало и вознаграждало. Он учил ее готовить, водить машину… Ну а если говорить о более важном, то Люк открыл ей на многое глаза. Она стала чувствовать окружающий мир, его несправедливость, равнодушие и жестокость, бедность и вражду – то, о чем Люк пел в своих песнях. Он научил ее лучше замечать и прекрасное в мире: доброту к незнакомым; то, что ребенок или животное впервые ежедневно открывает для себя, а взрослые давно воспринимают как само собой разумеющееся; подвиг обычной, каждодневной жизни.

Между ними росло взаимопонимание. Он понимал ее интуитивно, часто угадывал, чего она хочет или о чем думает, не дожидаясь ее слов. И хотя его мысли до сих пор во многом оставались для нее загадкой, она уже изучила его вкусы и привычки и часто могла предугадать его реакцию на людей и события.

Конечно, он часто и удивлял ее.

Как-то раз она встретила его у входа в студию, где он записывал клип. Люк устал, был раздражен.

– Привет, – сказал он, чмокнув ее в щеку.

Они взялись за руки и пошли. Щелкнул фотоаппарат. К ним подбежал репортер.

– Мисс Гагганерелли…

– Ньяньярелли. Нья-нья-рел-ли. Не можете даже правильно произнести?

– Правда, что вы были замужем за богатым французским повесой Филиппом Гарнье?

Нина остановилась как вкопанная. Она надеялась, что журналисты не будут копаться в деталях ее развода. Ведь прошло уже больше трех лет.

– Исчезни, – рявкнул Люк, притягивая Нину к себе.

– Да ну же, Нина, – фамильярно сказал репортер с хитрой усмешкой. – Правда, что у вас не было ни копейки, когда он на вас женился; что это он сделал из вас звезду? А что вы почувствовали, застав своего мужа в постели с другой женщиной?

– Пошел прочь, – угрожающе сказал Люк.

– Вы знали о его женщинах, Нина? Вас это тревожило или вы вышли за него замуж только из-за денег?

Нина заплакала. Люк впервые увидел ее плачущей. В нем лопнула какая-то пружина. Он схватил репортера за рубашку, намереваясь избить его в кровь. К тому времени как Люк опомнился, кто-то уже заснял случившееся.

– Пошли. – Люк потащил Нину за собой. Сев в такси, они быстро доехали до его дома.

– Мой герой, – смеялась Нина сквозь слезы, прижавшись к его груди.

– Извини, дорогая, – прошептал он в ее волосы.

– Я понимаю, но один мудрый человек как-то сказал: «Если ударишь репортера, это еще больше вдохновит других».

– Посмотрю, что можно сделать, чтобы это не попало в газеты, – озабоченно произнес Люк.

Остаток вечера он провел названивая Кейт, своим адвокатам и некоторым влиятельным друзьям.

Через два дня фото Люка с перепуганным репортером появилось в газете. Руки Люка были сжаты в кулаки, зубы оскалены.

Однако статья оказалась сравнительно скромной – в ней лишь было сказано, что «надменный и непредсказуемый рок-идол вышел из себя и угрожал избить репортера за то, что тот начал расспрашивать Нину о разводе». Могло быть много хуже.

Другая газетная история их очень развеселила. Имя Люка появилось в коротком сообщении под фото с надписью: «Меня полюбила шпионка?»

– Есть еще что-нибудь? – спросил Люк, после того как Нина показала ему ее.

Нина прочитала:

– «Люка Свейна видели в маленьком освещенном свечами ресторанчике с красивой иностранкой, не назвавшей своего имени». «Источники информации сообщили, что чувственное мурлыканье ее низкого голоса…»

– Низкого голоса? – переспросил Люк. – У тебя же сопрано.

– Читай. Дальше еще интереснее. – Она протянула ему газету.

– «…чувственное мурлыканье ее низкого голоса имело явно выраженный славянский акцент. Правда ли, что она, как сказал Люк, дипломат? А может, шпионка? Перебежчица? Что делали Люк Свейн и эта таинственная дама в Богом забытом местечке? Не соратники ли они?»

– Я думаю, что нам надо поместить это в рамку и повесить на стену, – сказала Нина.

– Этого репортера нужно придушить.

– Нет, не надо. Это отвлекает от меня внимание.