Загадка Троянской войны

Остальные его приятели радостно поддержали предложение Одиссея, и начали притормаживать своих лошадей. Привал было решено сделать на одной из полян, окруженной деревьями. В их тени была приятная прохлада, как раз то, что нужно слегка уставшим путникам в такой жаркий день.

– Далеко ли Дельфы? – поинтересовался Одиссей у Дионисия.

– Думаю, в дне ходьбы отсюда, едва ли больше. Но ведь мы собрались охотиться на вепря, а не на дельфийских красавиц, не так ли? – усмехнулся мужчина.

Одиссей кивнул головой, слабо улыбнувшись в ответ. Он чувствовал, что если в ту же минуту не ляжет на мягкий мох возле одного из этих деревьев, то ему станет совсем дурно. Поэтому он поспешил слегка отдалиться от шумной компании, начавшую налегать на выпивку и еще мягкие булки хлеба, выпеченные утром в домашних печах. Свое пристанище юноша нашел в корнях высокого дуба, скрытого остальными деревьями от посторонних глаз. Отчего-то он не хотел, чтобы остальные видели, как он дремал. Сон был для него отдыхом, слабостью, которую он не хотел выказывать перед теми, кто однажды, быть может, станут его поданным.

«А смогу ли я вообще отдыхать спокойно, будучи царем? Смогу ли весело налегать на пирах на съестное, на вино, с которым придет забытие? Ведь всю свою жизнь я не буду собой. Я буду тем, кем должен быть для своего народа».

Эти мысли были слишком тяжелы для пятнадцатилетнего юноши и утомили его не меньше, чем езда после тревожного и беспокойного сна. Поэтому, едва он положил голову на листву и устроился как можно удобнее, его охватили объятья Морфея.

Спал Одиссей на деле около часа, но для него, по ощущениям, прошло не больше пяти минут. Сон его был жестоко прерван на каком-то интересном и приятном моменте резким звуком. В секунду после пробуждения юноша понял, что этот звук ему напомнил. Это было похоже на звук меча, который достали из ножен. И спустя почти еще секунду он убедился, что оказался практически прав, за исключением того, что это был не меч, а кинжал. Орудие спустя еще мгновение было приставлено к его горлу, и он оказался бессилен хоть как-либо этому сопротивляться.

– Если ты пошевелишься, – прошептал кто-то позади него. – Если ты двинешь хоть пальцем, хоть мускулом… Хоть ухом, клянусь, я прирежу тебя в мгновение ока. Я видела много таких, как ты. Крепких, высоких, с щечками, не знавшими ни дня голода. И все те из них, кто встал на моем пути, уже мертвы.

Спросонья Одиссей не понял, был ли это женский или мужской голос. Но затем, слегка опустив взгляд, увидел перед собой тонкое запястье с длинными пальцами, на которых были надеты три перстня в виде каких-то животных. Это была рука даже скорее не женщины, но девочки или девушки.

– Ты один здесь? – осведомилась незнакомка уже чуть громче.

Ее правая свободная рука (по-видимому, она была левшой) начала ощупывать его одежды. Когда она наклонилась, чтобы обыскать юношу, то Одиссей успел на мгновенье заметить уже недетскую, довольно развитую женскую грудь. Лица не было видно, но отчего-то он догадывался, что оно должно было быть достаточно миловидным.

При себе у Одиссея был небольшой кожный кошелек с несколькими серебряными и золотыми монетами, а также семейный кинжал, который по отцовской линии передавался из поколения в поколение. С него можно было довольно много выручить, если знать, к какому покупателю обратиться.

Одиссей сначала хотел помотать головой, но затем вспомнил, что его обещали убить при малейшем движении.

– Нет, – смог выдохнуть он. – Я здесь на охоте с другими мужчинами.

Говорить с приставленным лезвием к горлу было очень тяжело морально и физически. По его лбу начала стекать капля пота.

– Где же они все тогда? – с недоверием спросила девушка. Теперь он уже мог сказать наверняка.

– Они недалеко отсюда. Я отошел от остальных, чтобы отдохнуть.

– А ты знаешь, как опасен отдых в краю, где водятся дикие звери, вдали от друзей? – в голосе незнакомки слышались нотки презрения. Кинжал, однако, на мизерное расстояние отдалился от его глотки.

– Теперь знаю, – пробормотал Одиссей в ответ. – Если ты оставишь меня в покое и заберешь клинок, то, обещаю, тебя не будут преследовать.

Жизнь стала вдруг ему дорога, как никогда прежде. И, как ни стыдно было признаться, он был даже готов молить ее о пощаде.

– А как я узнаю, что ты не врешь?

– Я сделаю что угодно! – с мольбой в голосе воскликнул юноша. – Я поклянусь всеми богами, что никто не узнает о нашей встрече!

– Что угодно, говоришь?.. – вдруг хватка девушки ослабла. Она отстранилась, однако оружие не опустила. Теперь у нее была относительно двойная вооруженность, и этого, видимо, хватило ей для ощущения собственной безопасности.

Одиссей, приподнявшись на локтях, с опаской повернул сначала голову, а затем и все тело к своей захватчице. Опираясь на руки, он сел на корточки прямо напротив нее. И в ту же секунду все его существо словно пронзили тысячи молний Зевса. Он застыл, пораженный тем созданием, что видел впервые в своей жизни.