Загадка последнего Сфинкса

— Браво! — театрально захлопал в ладоши Матвей. — Все ли? Ты неисправимая оптимистка. Я, конечно, буду твоим пажом на этом балу богемы? Причем слепым пажом. Повелительница не удосуживается посвящать меня в свои догадки. Но в одном я твердо уверен: на шее или на плече «второго» осталась моя зарубка. Ведь я попал в него деревянным бруском.

— Думаешь, остался синяк?

— Обижаете, сударыня. Мои меткость и сила выше всяких похвал! Как минимум — ссадина.

* * *

В «Ар Нуво» вопреки правилам пожарной безопасности горели сотни свечей — господин Домнин не поскупился на огненную иллюминацию. Живые язычки пламени многократно отражались в золотистых деталях интерьера, в стеклах витражей, в зеркалах.

Астра восторженно купалась в этих дрожащих переливах света, в этой колеблющейся мерцающей дымке. Матвей подозвал официанта, взял с подноса два бокала шампанского и галантно подал даме.

— На, охладись, а то сама превратишься в факел!

— Это комплимент?

— Скорее забота о собственной безопасности, — вежливо улыбнулся он. — Я ведь стою рядом. Того и гляди рубашка начнет тлеть. И чему ты так радуешься? Мы-то знаем, какое разочарование вот-вот постигнет нетерпеливую публику. Не понимаю, почему художник не объявил о…

— Здравствуй, милый! — пропела женщина, обтянутая длинным узким платьем, словно покрытая блестящей зеленой чешуей. — Какими судьбами? Не подозревала, что тебя интересует живопись.

Матвей наклонился к Астре со словами: «Извини, я на минутку!» — и непринужденно взял даму под руку, отвел в сторону. Они о чем-то заговорили. Дама — взволнованно, он — сначала успокаивающе, потом раздраженно. Высокая грудь его собеседницы часто вздымалась, тревожа изумительное колье-косичку от «Веллендорф» и заставляя сверкать усеивавшие его бриллианты. Такое украшение стоило баснословных денег.

«Колье явно подарил не Матвей», — удовлетворенно подумала Астра и перевела взгляд на Баркасова, помахала ему рукой. Тот степенно кивнул.

Дамой в зеленой чешуе была Лариса Калмыкова, они с Карелиным явно не ожидали встретиться здесь.

— Я-то слушаю твои басни о завале в бюро, о куче клиентов, — пряча за обворожительной улыбкой гнев и ревность, произнесла она. — Верю, что ты сутками торчишь в офисе, головы не поднимая от бумаг. А ты не отказываешь себе в развлечениях! С каких пор ты проводишь время в ночных клубах? На тебя не похоже, дорогой.

— Все течет, все изменяется, — без смущения ответил он. — Где твой муж? Он по-прежнему отпускает тебя одну на светские тусовки?

— Пьет пиво с приятелями. Хочет угробить печень! Я не мешаю. Ты же знаешь, у нас с ним разные интересы. Что за девицу ты привел? — прищурилась Лариса. — Фи, Карелин! Решил приударить за дочкой богатенького папеньки? Ее прикид тянет на крутые бабки. Ого-го!

— Почему бы и нет? Охота за приданым становится популярным видом спорта. Чем я хуже других? Расширю бизнес за счет денег невесты.

Лариса закусила губу, покрылась красными пятнами.

— Неужели убежденный холостяк подумывает о женитьбе?

— Мы помолвлены, — солгал он. — Пока держим это в тайне от друзей и знакомых. Дело за малым. Торгуюсь с будущим тестем по поводу брачного контракта.

— Обидно продешевить?

— Еще как! Продать свободу ни за понюшку табаку? Ты меня недооцениваешь. Я что, похож на идиота?

— Не похож… — процедила она, чуть не плача от злости. — В том и беда.

— Нас не должны видеть вместе. Калмыкову донесут, да и моя нареченная расстроится.

В груди Ларисы бушевал вулкан, ноги подкашивались от желания, разжигаемого близостью и безразличием любовника, его готовностью отказать.

— Ты не смеешь так обращаться со мной, — задыхаясь, выдавила она.

— В чем проблема? — с оскорбительным недоумением усмехнулся Матвей. — Ты замужем. Я тоже буду женат. Мой брак уравняет наше положение, только и всего!

— Я видела, как ты разговаривал с ней, как прикасался к ее руке… Это не расчет, Карелин! Меня не проведешь. Это… любовь. Черт! Тебе наплевать на деньги ее папаши! Я думала, ты не способен испытывать к женщине ничего, кроме сексуального влечения. О, как я ошибалась…

Слова Ларисы ошеломили, накрыли его, как большая волна накрывает зазевавшегося пловца. Любовь? Что она болтает? Глупая ревнивая баба.

Он мельком взглянул на Астру и по тому жару, который вдруг разлился в груди, по сердечной истоме понял правду, прозвучавшую из уст бывшей подруги. Бывшей! Их интимные отношения с этого самого момента окончательно и бесповоротно канули в прошлое. Ничего больше не может быть между ними — ни поцелуя, ни объятия, никакой ласки, никакого двусмысленного жеста. Секунду назад они еще были любовниками, а теперь стали чужими. Он ужаснулся той молниеносно разверзшейся между ними пропасти, через которую не существовало даже узкого и шаткого мостика и которую нельзя было преодолеть никаким способом…

Лариса тоже увидела эту пропасть и помертвела, ее лицо приобрело цвет ее платья, а бриллианты померкли. Говорят, золото и драгоценные камни питаются любовной энергией и тускнеют, когда она уходит. Матвей раньше не верил в подобную чепуху.

— Прости, — сказал он, не чувствуя за собой вины.