Загадка Отца Сонье

— Насчет средств можете не беспокоиться – Ватикан достаточно богат. — И прибавил… О, да! он прибавил это: — Имейте в виду, Его Святейшество наивнимательнейшим образом следит за вашей судьбой.

Эти слова так и звучали во мне на обратной дороге, пока в карете возвращались к себе в гостиницу. И значили они даже больше, чем то, что я сподобился поцеловать руку кардиналу. Боже мой, Его Святейшество, сам папа, наместник Господа Бога на нашей грешной земле не просто знает о существовании нашего кюре, нет, он самолично следит за его судьбой!

Да еще не просто следит, а – наивнимательнейшим образом!..

Рядом с кем волею судьбы ты оказался, деревенщина Диди?! Неужто вправду рядом с наследником несчастных королей Меровингов, с каким-то (как бишь?) мелхиседеком, с каким-то заплутавшимся в этом мире божеством, право, не иначе как божеством!..

..................................

…И опять чудится: в карете рядом со мною, но не на кожаном сидении, а на своем троне с высокой спинкой и узорами на подлокотниках, восседает пока еще облеченный в человеческую форму прах, цепко держит меня за плечо холодной, мертвой рукой и повторяет:

— Ты сказал. Ты сказал…

* * *

…Нет, был он все еще задумчив после беседы с кардиналом и ни слова он не проронил за всю дорогу, мой преподобный отец Беренжер. Лишь когда подъехали к самой гостинице, он произнес:

— Вот тебе твой франк, держи, Диди. Можешь пока, если есть желание, прогуляться по Парижу. Но к пяти часам… нет, пораньше даже, непременно возвращайся, ты мне еще сегодня вечером понадобишься.

Оказывается, на вечер мы ждем гостей, отец Беренжер устраивает прием, и мне предстоит помогать гостиничному лакею прислуживать им.

…Я снова прогуливался по этому новому, прекрасному Парижу, но теперь уже я не так пристально в него вглядывался, все вспоминал минувшую встречу с кардиналом, и слишком уж путаные мысли и непонятные слова, сбившись в кучу, кружились в голове. "Деспозины", "Меровинги", какие-то там… как их?.. "мелхиседеки"…

"…Его Святейшество – наивнимательнейшим образом…"

Нет, божество! Конечно же, божество, никак иначе!..

* * *

И снова откуда-то:

— Ты сказал…

6

Я старик. Мне почти 100. Я пока что, хвала Господу, не утратил способности самостоятельно передвигаться, даже могу иногда выйти из дома.

Однако, считается, что за мной нужен постоянный пригляд. Что ж, наверно. Приглядеть – жив еще я или нет, смержу лишь девять десятых, как сейчас, или уже целиком, как некогда под завывание псов отец Беренжер, сидя на своем восточном троне.

И, как это ни удивительно, такая гляделка у меня, как у барина какого-нибудь, имеется. Причем гляделка совершенно бесплатная. Это моя соседка по лестничной площадке, некая семидесятипятилетняя Роза Вениаминовна, страстная франкоманка. Вся ее корысть заключается лишь в том, чтобы, зайдя, поболтать со мной на французском. Язык этот она неплохо выучила когда-то в детстве, находясь в Париже вместе со своим отцом-дипломатом, которого потом, уже здесь, в холодной России, как она говорит, on a fusill`e [17](кстати, мне, находящемуся в этой самой холодной России едва ли не столько же, сколько она, и хлебнувшему поболе, чем она, много привычнее здешнее выражение "поставили к стенке", "пустили в расход" или, если желательно покороче, то просто "шлепнули").

Впрочем, Розе Вениаминовне, после того, как ее отца-дипломата, беднягу, ont fusill`e, тоже пришлось кое-чего хлебнуть. О том, "sur ces terreurs", [18]  частенько и говорим. Плюс иногда о другой нашей общей с нею беде – о rhumatisme. [19]  А поскольку обе эти темы для меня одинаково мало приятны, то я бы не сказал, что "глядение" за мной вовсе уж бесплатное. Плата, правда, не особенно велика, но порой, видит Бог, весьма обременительна.

Но это так, к слову… А о чем бишь я?..

Да! Вот!.. Однажды, не так давно, она зазвала меня к себе на чашку чая. И тут на стенах ее комнатенки, отвратительно пропахшей, как и моя, противоревматическими мазями, я вдруг обнаружил фотографии, на которых были в том числе и лица, знакомые мне.

— Метерлинк? — указал я на одну из них.

Взглянула покровительственно, ибо когда-то, до выхода на `a la retraite, [20]  была профессором французской филологии, а профессора всегда смотрят на тебя покровительственно, если ты вторгаешься в их вотчину:

— Vous avez lu les pi`eces de Maeterlinck? [21]

Пришлось объяснять, что les pi`eces de Maeterlinck я не читал по причине своей вообще не особой расположенности к чтению, и даже этих самых pi`eces не смотрел, поскольку большим театралом также не являюсь. Да просто-напросто я вживе видел этого самого Метерлинка. Только тут он у вас вполне степенный муж с усами, а в ту пору, когда я его видел, ему едва перевалило за двадцать, он совсем недавно (кажется, в Бельгии) окончил иезуитский колледж, и был он почти никому не известным начинающим поэтом с нежными, как у девицы, щеками и пушком на губах. И называли его тогда просто monsier Moris. [22]

Расширила блеклые глаза:

— Vous йtiez familiers avec le grand Maeterlinck? Vraiment?! [23]