Загадка о тигрином следе

– Вот. А до сих пор не уразумели, что нельзя дуть на кумыс, и тем более выплескивать его остатки в костер. Ведь здесь верят, что кобыла после этого не будет давать молоко. Хозяин стойбища принял нас радушно, но ведь мог истолковать наши промахи, как неуважение к своему дому.

– Да, промашка вышла, я понимаю, – уныло согласился шофёр.

– А, по-моему, это предрассудки и религиозные пережитки, с которыми мы – большевики будем решительно бороться! – подал голос из темноты незаметно вернувшийся в лагерь комиссар. – Пора начинать революционизировать быт далеких окраин.

Комиссар, как ни в чём небывало, завёл заезженную пластинку антирелигиозной пропаганды, которая уже успела всем порядком надоесть, поэтому никто его особо не слушал. Генерал предложил немцу сыграть в маленькие дорожные шахматы. А Луков обратился к водителю с просьбой дать ему лопату.

Но уже в следующую минуту возникшая во мраке ночи опасность заставила Лукова мгновенно забыть о своей просьбе.

Глава 19

Неожиданно из окружающего мрака донеслись выстрелы. Сидящие вокруг костра люди восприняли их, как гул индейских барабанов, возвещающих о приближении грозного часа длинных ножей. Все замерли, даже на некоторое время перестали дышать, пытаясь расслышать любой звук, доносимый легким ветерком с той стороны.

– Слышь, братцы, пальба-то недалеко! Ей-богу недалеко! Отряд сюда идёт! – вполголоса произнёс водитель.

Все стали обсуждать, что это может быть за отряд, и надо ли им немедленно покинуть место стоянки.

– В открытой степи в тихую погоду выстрелы слышно за много вёрст – уверенно пояснил бывалый путешественник Вильмонт. – И раз стреляют, значит не про нашу душу заварушка.

Эти слова немного разрядили обстановку. Только теперь Луков с большим уважением отметил про себя, что генерал очень толково выбрал место для костра – в небольшом углублении, так огонь не был заметен со стороны. До утра их лагерь был надёжно скрыт пеленой ночного мрака. И правильно, что начальник решил пока затаиться, рокот заведённого автомобильного мотора разнесётся на много вёрст и выдаст их нахождение.

Было решено до утра охранять лагеря попарно – для пущей уверенности, что если даже один часовой вдруг случайно заснёт или утратит бдительность, то его напарник всё же заметит опасность. Одиссей вызвался занять пост первым. Напарником к нему генерал назначил самого себя.

Мороз крепчал. Одиссей напрягал зрение и слух, чтобы вовремя заметить неприятеля. Между тем, после нескольких часов на морозе у Лукова начали неметь уши. Его тёплый шлем на козьем меху – последнее, что у него осталось от прекрасного снаряжения, полученного в Москве, был украден кем-то из соседей по солдатской теплушке. Врождённая интеллигентность не позволила Лукову поднять из-за этого шум. На железнодорожном рынке он обменял превосходное вечное перо «Паркер» на худой картуз со сломанным козырьком. В этой хлипенькой шапчонке его уши вскорости могли превратиться в пару сосулек и отвалиться. Луков пробовал растирать их снегом, но это мало помогало. Видя его мучения, генерал снял с себя шапку-ушанку, объяснив, что привычен к степным морозам.

Одиссей пытался отказываться, но начальник сказал:

Запомните одну из главных заповедей путешественника: «Голову и ноги держи в тепле!».

За полчаса до рассвета очередной дежурный разбудил лагерь. В котелке на костре уже закипала вода. Одиссей так и не заснул, отчего чувствовал себя совершенно разбитым. Лишь чашка крепкого чая вприкуску с кусочком сахара придала ему сил.

Генерал же выглядел, как обычно бодрым и подтянутым, несмотря на то, что ему тоже почти не удалось поспать в эту ночь. Подбородок его был чисто выбрит, волосы причёсаны, форма выглядит опрятно. От начальника пахло туалетным мылом. Как ему удавалось, несмотря на бессонную ночь и все трудности похода, оставаться таким чистюлей, лежало вне понимания Одиссея, чья физиономия напоминала щётку, а от немытого тела несло псиной. Другие члены экспедиции выглядели не лучше, разве что после вынужденного купания в ледяной воде от них пахло поприятнее. И всё же рядом с генералом остальные участники экспедиции выглядели бывалыми окопниками. Даже Вендельмут временно изменил своей немецкой чистоплотности, видимо, махнув на себя рукой до прибытия в первый крупный город.

Но наглядный пример заразителен и, глядя на начальника, Луков нашёл в себе силы раздеться и обтереть тело снегом, а затем решился попросить у начальника его бритвенное лезвие фирмы «Бауэр и сыновья».

– Я забочусь об остроте своей бритвы, как хороший драгун о своей сабле, поэтому никому не даю её в долг, – пояснил генерал и дружески похлопал молодого коллегу по плечу, – но вам, мой друг, всегда пожалуйста!

После завтрака снова тронулись в путь. Снова мимо потянулась безлюдная однообразная равнина. Эта беспредельная и гладкая, как спокойное море степь могла бы навеять настроение глубокого меланхолического покоя, если бы не постоянная готовность к встрече с опасностью.