Загадка любви

Николай Тимонович Федоров Загадка любви

Тут главное что? Главное, не сбиться со счета. И не торопиться. А потом, когда освоишься хорошенько, руки сами начинают работать. Можно даже телевизор смотреть. Первый шарф, к примеру, я месяца два вязал. А второй уже за пару недель сварганил. Я, конечно, про это дело молчу в тряпочку. Даже Сереге не говорю ничего. Ляпнет где-нибудь случайно, и будешь на целый год посмешищем. «Нельзя ли у вас, тетя Шура, заказать «петушок» с помпончиком?» — завопит на весь класс какой-нибудь Стрепетов. Или, скажем, схватишь пару, и та же Шарабаева со своей первой парты непременно сунется: «Ему, Анна Ивановна, некогда. Он носочки для бабушки вяжет». Даже представить страшно. Брр!

И только я про это «брр» подумай, как в дверь позвонили. Аккуратно так позвонили, вежливо ни коротко, ни длинно. Я отложил вязание, газеткой на всякий случай прикрыл и пошел открывать.

Открыл и сначала глазам своим не поверил. А когда поверил, то захотел тут же куда-нибудь на первый этаж провалиться. Или пол стол спрятаться. Потому что передо мной стояла Марина Удалова! Если б я английскую королеву увидел или даже директора нашей школы Капитолину Герасимовну, я б, наверное, и то меньше растерялся. В школе я вообще стараюсь на Удалову не смотреть. Она такая красивая, что смотреть на нее страшно. Звучит, конечно, по-идиотски: красивая — и вдруг страшно. Но это так. И я сам не знаю почему. Посмотришь, и кажется — сейчас свалишься с какой-то огромной высоты. А под языком щекотно делается. Уж на что Петя Вигуль, с его-то ростом и вообще… И то, когда с Удаловой разговаривает, сразу очки с носа тащит и трет их платочком, трет. Впрочем, сама Марина и не смотрит ни на кого. Сидит со своей неизменной Варькой Юницыной, волосы на палец накручивает и потолок разглядывает.

— Нестеров, ты один? — спросила Марина. Обыкновенно так спросила. Будто она ко мне по сто раз в день, как Серега заходит.

— Я-то? Нет. То есть да. Ко мне это… Серега вот зайти должен. Мы с ним дирижабль клеить собирались. Знаешь, цеппелин такой…

И почему я вдруг сразу какую-то околесицу понес, сам не знаю. Серега к деду уехал и заходить ко мне не собирался. А цеппелин этот дурацкий и вовсе непонятно, как с языка соскочил. Я, откровенно говоря, и не знаю точно, что это за цеппелин такой. Да тут еще штаны на мне тренировочные. Как говорится, домашние: на правом колене дыра, тесемки оборваны, длина короткая.

— Ну, пока твоего Сереги нет, я зайду? Ты не возражаешь?

— Заходи, конечно, раз пришла, — сказал я, пропуская Марину в квартиру А у самого в голове одна только мысль бьется: «Эх, штаны бы переодеть!» Но, с другой стороны, переоденешься, а Марина сразу подумает: «Во как всполошился! Скорей давай прихорашиваться Ну, с этим все ясно» Нет уж, буду в чем есть.

— А я, понимаешь, у Варвары была — она ведь в соседнем с тобой подъезде живет. Вышла от нее и дай, думаю, зайду. Вместе учимся, а я и не была ни разу у тебя.

— Правильно сделала, что зашла, — сказал я и ни к селу ни к городу добавил: — Ты вчера лунное затмение видела?

— Вчера? А что, показывали?

— То есть как — показывали?

— Ну, по телевизору, наверное.

— Да ты что! Это ж лунное затмение! Оно в небе было. По-настоящему.

— Ну и что. В программе «Время» могли показать. Когда про погоду говорят.

— А, ну да, конечно, — окончательно сбился я. — Только ведь оно поздно было, затмение. После программы «Время».

— Поня-атно… — рассеянно протянула Марина, оглядывая комнату. — А у тебя хорошо, уютно. Ой, а какой столик симпатичный. Старинный, наверное.

— Это папа сделал, — сказал я, прикрывая ладонями дыру на коленке. — То есть не совсем сделал. Он его, понимаешь, на помойке нашел. Там крышка была вся исцарапана, жучком поеденная, и всего одна ножка. Ну вот, папа его и привел в порядок: ножки выточил, крышку отполировал, бейцем покрыл…

— Чем покрыл?

— Бейцем, — повторил я, холодея.

— Поня-атно, — снова сказала Марина и как-то вдруг сразу к столику интерес потеряла. Мне даже показалось, что ей зевнуть захотелось.

«Да что же это я такое говорю?! — с ужасом подумал я, не смея взглянуть на Марину — Надо же что-то интересное рассказать, умное. Ну, не круглый же я, в конце концов, болван!»

Но в жизни все жутко несправедливо устроено: как только захочешь специально что-нибудь умное сказать, так сразу в голове космическая пустота образуется. Прямо кошмар! Я, к примеру, читать люблю и книжек всяких много прочел. Но сейчас в голове моей, как назойливая муха, кружилось только одно произведение. «Му-му» называется. Я даже чувствовал, как название это подкатывает к моим губам, и я возьму сейчас и брякну его вслух. Представляете: сидит человек, молчит, а потом вдруг ни с того, ни с сего говорит: «Му-му» Я так этого испугался, что у меня даже ладони вспотели. Тогда, чтобы хоть что-то сказать, я поспешно спросил:

— Сыру хочешь?

— Сыру? — удивленно переспросила Марина — Ну, давай.