Заезд на выживание

И я тоже никак не ожидал. Уже начал было думать, что судья объявит судебное разбирательство недействительным, поскольку нарушены процессуальные нормы и жюри присяжных не может принять решения. Он много раз вызывал присяжных в зал заседаний, просил их выработать вердикт, в пользу которого выскажутся хотя бы десять из них. Впрочем, никогда не знаешь, насколько может затянуться процесс.

— И что же произошло потом? — спросил я мистера Барнета.

— Да ничего. По крайней мере, месяц было тихо, — ответил он. — А потом этот тип снова появился в доме и, когда я пытался вытолкнуть его, побил меня. Просто вошел и ударил. — Ему было больно описывать все это. — Просто ужас какой-то, — добавил он. — Два раза ударил меня ногой в живот. Я дышать не мог. А потом подошел к Молли, это моя жена, и сбросил ее с инвалидного кресла на пол. Ну, скажите, как только может человек сделать такое?! — Глаза его наполнились слезами, он сердито смахнул их ладонью. — А потом он наступил на трубку, которая подавала ей кислород. Это было… невыносимо!..

Я кивнул, молча согласился с ним.

—А после этого, — начал я, — он велел вам пойти в полицию и заявить, что к вам приходил солиситор и просил сделать все, чтоб Трента признали виновным? — Это был вопрос, но всем барристерам известно: не стоит задавать вопросов, на которые не знаешь ответа.

Он кивнул и уставился в пол.

—Это ужасно, так лгать в суде, — пробормотал он. — Судья, назначенный на пересмотр дела, все время спрашивал меня, говорю ли я правду. Или говорю это лишь потому, что кто-то заставляет меня. Уверен, они знали, чувствовали, что я лгу. И мне было так стыдно, словами не передать, — последнюю фразу он произнес почти что шепотом. — Поэтому я здесь, — уже более громким голосом добавил он. — Когда вы пришли ко мне, я испугался. Последний год вообще боялся всех и каждого. После того суда почти не выходил из дома. Несколько недель смотрел на карточку, которую вы мне оставили, пытался набраться мужества и прийти сюда, к вам.

— Рад, что вы все-таки пришли, — сказал я. Он выдавил робкую улыбку. — Ну а жена как?

— Вчера ее забрали в дом престарелых, бедняжку. Паркинсон уже начал влиять на разум, и справляться с ней в одиночку мне уже стало не под силу. Она так расстроилась… Еще одна причина, по которой я здесь, — добавил он. — Теперь она в безопасности. Охрана там надежная. А уж один… я как-нибудь разберусь.

— Ну и каких же действий вы ждете от меня, после всех этих признаний? — спросил я.

— Вы это о чем? — спросил он и снова занервничал.

— Хотите, чтоб я пошел в полицию?

— Нет, — ответил он. Потом выдержал паузу. — Не думаю.

— Вы все еще боитесь этого человека?

— Еще как, черт побери! — ответил он. — Но нельзя прожить всю жизнь в страхе, не осмеливаясь выйти из дома.

Бриджит Хьюз так и жила, подумал я.

— Так что будем делать? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он. — Возможно, мне вообще не следовало сюда приходить. Простите. Пойду, пожалуй. — И с этими словами он приподнялся из кресла.

— Послушайте, мистер Барнет, — сказал я. — Не собираюсь никому рассказывать, что вы мне здесь поведали. Останется между нами, обещаю. Но если я попробую поймать того негодяя, засадить его за решетку, вы мне поможете?

—Как? — спросил он.

— Пока еще не знаю, — ответил я. Я не знал даже, кто этот враг. — Вы бы узнали этого человека, если б увидели снова?

— Конечно, — уверенно кивнул он. — В жизни не забуду эту физиономию.

—Опишите, как он выглядит, — попросил я. Мистер Барнет старался что есть сил, но часто сам себе противоречил. Сказал, что мужчина высокий, и тут же добавил, что он ниже меня. Говорил, что мускулистый, но при этом толстяк. В конце концов совсем запутался и смотрел смущенно. И мне так и не удалось представить этого мужчину, назвавшегося отцом Джулиана Трента. Ну, разве что он был белым, средних лет и во всех других отношениях выглядел вполне обычно. Примерно то же говорил и Джозеф Хьюз. И этих сведений явно недоставало, чтоб обратиться к художнику из полиции и попробовать составить фоторобот.

И вот он отправился к себе домой, на север Лондона, то и дело нервно озираясь по сторонам. А я остался размышлять над тем, с чего мне начать поиски. И главное — какое отношение и почему имеет Джулиан Трент к убийству Скота Барлоу.

Суд над Стивом Митчеллом должен был состояться уже через неделю, а у нас, защиты, не было почти никаких доказательств в пользу его невиновности. Ну, кроме утверждений, что Скота Барлоу он не убивал, что это сделал кто-то другой. Тот, который хотел подставить нашего клиента, взвалить на него вину. Классическая подстава, но почему-то все остальные просто отказывались это видеть, и не в последней степени потому, что Стив Митчелл был не самым симпатичным на свете парнем и людям было безразлично, осудят его за убийство или нет. А вот мне не было все равно. Прежде всего, потому, что я радел за справедливость и правосудие. Ну и за свою жизнь и здоровье тоже. Сопоставимы ли эти понятия?