Задолго до Истмата

– Ребята, ну что вы, как маленькие, аналогию с той же самой Землей провести не можете? Когда человек нарушает законы общества, его сажают в тюрьму – ограничивают свободу. Так и тут. Отмочил, например, обычный октанум из системы Три-В-Два такой номер, от которого нарушило энтропию на площади трех квадратных мегапарсек в секторе Омега-три, ну так и ограничили ему свободу, впихнули в четырехмерный мир бывшего жителя восьмимерного мира на определенный срок. Ну, само собой, парочку барьеров поставили, чтобы не свихнулся его разум возмущенный, ведь вот любого из нас лиши одного измерения – мозг в панику кинется. Помните, у Льюиса Кэрролла момент, когда у Шляпы и Очумелого Зайца все время пять часов? Но это – сказка, а подобная реальность кого угодно шизоидом сделает! Вернемся к нашему герою... Поставили ему барьеры и впихнули в четырехмерник. Вот он и отбывает срок: от звонка-рождения до звонка-смерти.

– Так ведь есть и самоубийцы! – не утерпел Волков.

– Все учтено могучим ураганом! Как ты думаешь, почему самоубийство у христиан – великий грех? Православные не хоронят самоубийц на одном кладбище с истинно верующими, а католики вообще...

– А японцы? – не унимался бравый генерал. – У них самоубийство – это способ смыть позор, своего рода подвиг...

– А в японцы, господин генерал, просто так не попадают! – иронично сказал Хранитель. – Японец – это «легкая статья», если простите мне этот вольный перевод на русский язык.

Настала очередь вмешаться профессору.

– А какая «статья» самая тяжелая, извините?

Семен поднял очи горе.

– А вы до сих пор не догадались?

– Неужели? – хором воскликнули генерал с профессором.

Хранитель снова засмеялся.

– Нет! – воскликнул он со счастливой улыбкой. – Сегодняшний день я запомню надолго! Два раза расхохотаться... Мастермайнд ни в жизнь не поверит!

– Так ты не договорил, что делают с тем, кто наложит на себя лапы, – напомнил Андрей Константинович.

Хранитель гордо вытянулся в шезлонге.

– С этими? Повторный цикл. Только если туп, как дерево... Короче, в худшие условия определяют. С жертвами убийц и диктаторов как? А смотрит Мастермайнд – если предыдущая жизнь в зачет идет, то можно и скостить слегка. Вон у профа нашего спросили, хочешь ли назад, так он выбрал другую эпоху. Застой и Перестройку вместо Революции и Коллективизации, хе-хе!

– А меня не просвещали, что жизнь дается человеку в наказание и прожить ее надо так, чтобы было мучительно и больно за грехи, свершенные твоим истинным «Я»! – огрызнулся Ростислав. – Постойте, так ты, Семен, сплутовал, обещая нам призовые годы!!! Это все равно что заключенному за хорошее поведение обещать срок накинуть! Это – подлость, вот!

Хранитель чуть было не засмеялся в третий раз, но подумал и решил, что по такому славному деньку очень долго будет донимать ностальгия. Вместо ответа он встал с шезлонга и покинул на несколько секунд балкон. Вернулся уже с пистолетом.

– На! – равнодушно протянул он Ростиславу косок вороненой стали. – Можешь прямо здесь! Я скажу Мастермайнду, что ты наказание отбыл и просто «сгорел на работе». Давай, мадонна миа эль порко маладетто[1], стреляйся!

Ростислав даже не сделал попытки взять «машинку».

– Вы ведь, гады, вместе с наказанием даете и волю к жизни – ни с чем не сравнимое желание быть в этой «тюрьме». Попробуй уйди из кинотеатра, не узнав, чем закончилась премьера. А если эта премьера – единственное кино в твоей жизни... Ладно, а что ты нам за зелье подсунул? Память стирает?

Семен покачал головой.

– Нет, компаньеро, это всего лишь приглушает горечь победы. А я пил вместе с вами, потому что моя должность – отнюдь не райское место, и помнить об этом – я помню, но вот вспоминать! Только вы, братцы-кролики, не делитесь ни с кем подробным устройством Вселенной... хватит того, что я с вами поделился. Хотя мне Мастермайнд ничего не сделает – вы ведь подписали договор. Еще не желаете настоечки?

Волков покачал головой. Профессор сделал то же самое.

– Нет, Хранитель, спасибо. Мы относимся к мазохистам, предпочитающим операции без анестезии. А вот от кофе лично я не отказался бы.

Процедура дальнейшего застолья происходила на первом этаже в Малой столовой (Хранитель как-то упомянул, что случаи торжеств с использованием Большой столовой можно перечесть по пальцам одной руки), где нашу троицу поджидали прибывшие в срочном порядке в Неверхаус маршал Норвегов и генерал-лейтенант Булдаков. Последний не преминул пожаловаться Константину Константиновичу, что бывший подчиненный вскоре обгонит его в чине.

– Не переживай, Палыч, – успокоил его маршал, – ученик должен превзойти учителя.

– Угу! – мрачно ответил Булдаков. – Только учитель обычно к этому моменту умирает, согласно сценарию, чтобы не видеть своего позора.

– Палыч, – укоризненно сказал Константин Константинович, – я, конечно, тобой очень дорожу, ты, можно сказать, у меня незаменимый. Но если захочешь покончить с собой – я тебя вполне пойму и одобрю.