Zαδница Василиска

– Я надеялся, что вы выберете именно этот вариант. Да, Аркадий, могут. Мы даже значительно снизим оценочную стоимость – к чему флоту база, на которую можно попасть только подпространственнику? Вытаскивать эту гору камней наружу слишком дорого. Правда, мы рассчитываем, что «Касатка» сможет пользоваться вашими ремонтными мощностями. Ещё нас совершенно не интересует имеющееся на базе вооружение, произведённое вне Российской империи. Сейчас, после войны, это барахло распродаётся всеми армиями мира за копейки, его слишком много. Запасы военной формы, и те для нас важнее сейчас. В конце концов, оружия у нас и так больше, чем нужно, если считать по численности населения.

Адмирал встал, Аркадий немедленно вскочил тоже.

– Надеюсь, эта наша встреча будет не последней, Аркадий. К сожалению, время… Не растягивается, чёрт бы его побрал. С вами ещё Китицын пообщаться хотел. И не только он. Готовьтесь, с главным богатеем страны встретиться захотят многие.

* * *

Потолкавшись на официальной части праздника, человек непременно найдёт способ повеселиться по-настоящему. Раздача слонов всегда заканчивается обмыванием, даже у пиндосов, не говоря уже о нормальных людях. Причём на этот раз народный праздник оказался гораздо шире и продолжительнее казённого.

Увидев упаковку с бутылками настоящего коньяка, Вазген уронил слезу, расцеловал выхваченную из гнезда ёмкость и задушевно спросил, сколько таких бутылок подарят своему лучшему другу настоящие мужики с «Тюленя». Ответ Елены сильно расстроил чувствительного горца, наверное, поэтому закусь в «Тошниловке» была солонее обычного. А говорят, мужчины не плачут. Врут всё, был бы повод…

С эпической попойки Лобачевский смылся, когда масштаб гулянки превысил объём помещения. Стало скучно – большую часть гулявших пустотников Аркадий не знал. Елена сбежала к Никите после пары тостов, возвращаться в «Тошниловку» не хотелось. Как он оказался около стоянки «Орла», после не смог вспомнить, хотя честно пытался. Ноги принесли.

Каштановых косичек нет – лёгкие, волнистые волосы распущены по плечам, и тёплый ветерок играет их невесомыми прядями.

– Привет!

– Привет. Ты пришёл…

– Да.

– Я слышала, ты всё-таки решил завести себе астероид?

– Так получилось. Я не специально…

Потом они шли по набережной, не обращая внимания на валяющийся вокруг мусор, ковыряющихся в недостроенном парапете киберов и гудящие в ожидании трофейных благ, веселящиеся группы сограждан.

– Страшно было?

– Очень. Потом, когда всё закончилось.

– А сначала?

– Сначала не успел. Они не оставили мне ни секунды, чтобы испугаться.

На пирсе, засыпанном обрывками бумажных флажков – никого, только на «Касатке» у трапа маячит неподвижный часовой. Как суслик у норы.

– Покажешь мне своего «Тюленя»? Или посторонним нельзя?

– Пойдём, конечно! Не крейсер, конечно…

– Интересно же! Парни обзавидуются…

Дрожь лёгкого трапа под ногами и узкая тёплая ладошка, зажатая в твоей руке. Покатая палуба, рубочный люк, холод сенсорной пластины. Узкий центральный коридор и относительный простор кают-компании, поворот и оглушительная оплеуха, от которой темнеет в глазах.

– Скотина!

Вторая пощёчина для симметрии прилетает по правой щеке.

– Козёл! Ты с ней спишь!

– С кем?

– С Еленой этой!

– С чего ты…

– Не ври! Не смей! Я же вижу! Дурак! Со старухой! Ей за тридцать уже!

Крепкие маленькие кулачки молотят по груди, яростные карие глаза напротив, дрожащие от волнения губы, плюющиеся ругательствами и обвинениями. Полные, нежные…

Лобачевский сбивает в сторону мешающие ему руки, хватает выгибающееся в ярости гибкое девичье тело и надолго прикипает поцелуем к устам старшего гардемарина Юсуповой.

Всё-таки парень намного крупнее и сильнее девушки, её яростные попытки вырваться в конце концов прекращаются. Аркадий, теряя остатки контроля над собой, покрывает поцелуями глаза, щёки, шею девушки. Его рука сдавливает небольшую, упругую девичью грудь, потом опускается ниже, задирает форменную юбку…

Когда на девушке не остаётся ни одной нитки, Аркадий подхватывает её на руки и несёт в свою каюту. Кибер-уборщик, сердито жужжа приводами, собирает с пола юбку, жакет, белую блузку, чулки, форменные полуботинки, бельё. Всё это, за исключением обуви, аппарат аккуратно складывает на сиденье ближайшего дивана и уезжает в свою нишу. Стопка одежды ровной горкой высится в полумраке, увенчанная белыми кружевными трусиками и столь же легкомысленным лифчиком. На форменном белье бантиков не бывает, но роботу это безразлично.

* * *

Звуки из-за переборки:

– Слушай, я совершенно потерял голову…

– Забей. Я думала, будет больнее. Похоже, надо будет сказать спасибо этой твоей… Научила тебя чему-то.

– Так ты не обиделась?

– Какой ты всё-таки дурачок… за это, наверно, и люблю.

Звуки многократных поцелуев, возмущённый девичий возглас, прозвучавший глухо и невнятно, видимо, рот был занят. Возня, заполошное дыхание двух человек, постанывание…

Через какое-то время:

– Замуж за меня пойдёшь?

– Подумаю. Возможно, предпочту отправить тебя на нары, совратитель малолетних. Восемнадцать мне только через неделю исполнится.