Заданное значение судьбы

Профессор Ал Эскогер сидел за столом в своём кабинете, опершись на локти и закрыв лицо руками. Кроме него, в главном зале Инкубатора и в его лабораториях больше никого не было: все штампы ушли на линии обороны, а никому уже не нужные гейши разбежались кто куда, прячась в пустых казармах и дальних закоулках осаждённого Города. Элы-гремлины, помощники Эскогера, большей частью были уже в ангаре, где шла посадка на корабли, а кое-кто из них, не вошедшие в число избранных, готовились встретить свою судьбу с оружием в руках - никому из потомков чёрных индиго и в голову не могло придти сомневаться в справедливости выбора Воплощённой.

Неожиданно для себя Эскогер тоже получил мысленный приказ Эстер, дающий ему право получить место на одном из кораблей, готовых к межпланетному перелёту, но почему-то этот приказ не обрадовал старого эла. Последние месяцы, особенно когда началась война, Эскогер чувствовал, как им всё больше овладевают усталость и равнодушие к собственной судьбе. Ему снились странные сны, в которых он - или не совсем он? - молодой и уверенный в себе, строил грандиозные планы, связанные с клонированием людей, яростно с кем-то спорил, доказывая свою правоту, сутками не выходил из лаборатории, где, затаив дыхание, наблюдал, как в репликаторных колбах пульсировало, росло и набухало живое нечто… А потом он просыпался, шел в Инкубатор, видел "новорождённых" штампов, извлекаемых из материнских ячеек, и спрашивал себя: "Это и есть твоя мечта? Да, ты стал творцом, но кого? Безмозглых убийц и таких же безмозглых шлюх, которых ты штампуешь на радость Чёрной Жрице?". Профессор пугался этих своих мыслей, затравленно озирался по сторонам - ведь всем известно, что Воплощённая читает мысли на расстоянии! - и с нетерпением ждал конца дня, когда можно будет запереться в своём небольшом апартаменте, вынюхать баллончик "блаженства" и уйти в сон. И во сне какой-то седой человек говорил ему, Алу Эскогеру, - или там его звали как-то иначе? - ещё не профессору: "Каждый сам делает свой выбор!". Эти сны и эта раздвоенность мучили главного генетика Города, но в то же время он находил в них болезненное удовлетворение, принимая их как воздаяние за грехи - свои и чьи-то ещё.

Профессор услышал какой-то звук и поднял голову. Он увидел сквозь прозрачную стену кабинета, как брошенная посередине лаборатории тележка - одна из тех, на которых укладывали клонов, - вдруг сдвинулась с места, покатилась и мягко ткнулась в закрытые двери, ведущие в главный зал Инкубатора. И ему вдруг почудилась, что тележка соскучилась по мокрому телу биоробота, и что ей не терпится принять на свою пластиковую спину очередного свежесделанного штампа.

– Бред! - громко произнёс он вслух, но голос его прозвучал странно и неуверенно.

Эскогер встал из-за стола, вышел из кабинета в лабораторию и огляделся по сторонам - никого, только перемигиваются индикаторы на контрольных панелях. Тогда он подошёл к дверям, брезгливо оттолкнул тележку - она послушно и бесшумно отъехала вбок, освободив дорогу, - и перешагнул порог главного зала.

Огромный зал был пуст. Профессор Эскогер подошёл к ограждению, тянувшемуся по всему периметру зала, - в мёртвой тишине звук его шагов показался ему грохотом выстрелов - и посмотрел на бесконечные ряды шестиугольников, складывавшихся в гигантские соты.

Крышки ячеек светились разным светом, от темно-синего до ярко-красного - процесс шёл непрерывно. В нескольких десятках из многих тысяч искусственных утроб клоны уже дозрели, их пора было вынимать, но какой в это смысл, если они уже не нужны - через час с небольшим Хозяева покинут Город. На какое-то мгновение Алу Эскогеру стало жаль этих ущербных существ, вызревавших под разноцветными шестиугольными плитами, - как ни в чём не виноватых детей, которых бросают жестокосердные родители, зачавшие их только ради удовольствия, сопровождающего процесс зачатия. Эта жалость была нелепой; старый эл помотал головой, и тут его щеки коснулось ледяное дуновение.

Он вздрогнул и поднял голову. В Инкубаторе кроме него был кто-то ещё - или что-то? Профессор услышал еле различимый многоголосый шёпот: "Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу…". А потом одна из красных плит-крышек взорвалась и разлетелась осколками.

Из вскрывшейся ячейки ударил мутный фонтан; густая бурлящая жидкость залила соседние шестиугольники. Показалась голова штампа, затем руки. Клон неуклюже вылезал из своего колодца, оставляя на плитах пятна слизи. Глаза биоробота были закрыты, однако он явно видел цель, словно уже обладал самостоятельным разумом. Профессор замер, не в силах отвести взгляд от этого жуткого зрелища.