Задание(Повесть)

Мною, майором Краузе, выдано денежное вознаграждение в сумме 200 (двухсот) рейхсмарок осведомителю „Сирень“ за представление ценных сведений о дислоцировании диверсионной группы противника. Информация подтвердилась полностью. Проведенной акцией группа ликвидирована 27.Х.42, в 16 часов. Захвачено: рация типа „Север“, три автомата русского производства. Пленных нет.

Подпись».

На обороте от руки по-русски:

«Расписка.

Я, „Сирень“, получил от господина майора 200 (двести) рейхсмарок.

28 окт. 42 года.

Сирень».

13

Лешка проснулся, когда солнце было уже высоко. Лучи его били сверху и в глубь шалаша не попадали. Они нагрели ноги так, что ботинки были горячие.

Лешка поспешно выбрался из шалаша. Сергуня лежал невдалеке на лапнике. Услышав Лешку, он поднял голову.

Лешка и обрадовался и удивился. Он всегда безошибочно чувствовал, например, в темной квартире или в подъезде, есть кто-нибудь или пусто. А тут не почувствовал Сергуню! Может быть, потому, что в лесу? Или он сильно устал вчера — поэтому?

Сергуня сказал, что в Кропшине все в порядке и часа через два они пойдут туда. Еще он сказал, что немцев там много.

День был ясный, но довольно холодный. Была середина осени, и лес стоял расцвеченный красками, тихий, опадающий.

В мешке у Сергуни была кружка, он взял ее и ушел искать воду, наказав Лешке развести у комля елки маленький костер и печь картошку. Леша занялся костром и не заметил, как пролетело время. Он обернулся на шорох шагов.

Сергуня шел медленно, держа кружку в ладонях. Склонив голову набок, он пристально смотрел в кружку, словно там что-то плавало. Губы его шевелились.

— Чего там? — спросил Лешка.

Сергуня не ответил, нагнулся, поставил кружку на землю, потом лег на спину и закрыл ладонью лицо. От солнца, что ли?

— Уже спеклись, наверно, — сказал Лешка, — можно есть.

Сергуня не шевелился.

— А ты там попил? — спросил Лешка, беря кружку.

Сергуня повернулся и посмотрел на Лешку. Но это не был взгляд, лицо его повернулось к Лешке, но глаза были пусты и смотрели сквозь Лешку, как у слепого. Сергуня медленно облизал губы и лег на живот, прижавшись щекой к земле. Пальцы его все время шевелились, он теребил какой-то прутик.

— Ты что? — прошептал Лешка.

И тут он понял, что пришло время, и Сергей стал дурачком Сергуней. Лешке сделалось тоскливо и одиноко, когда он подумал, что, наверно, уже никогда не сможет разговаривать с Сергуней, не услышит от него ни шутки, ни приказа, никогда уже тот не скажет, что и как надо делать. Не улыбнется ободряюще. Не подмигнет. И Лешка почувствовал, что он совсем один на этой поляне.

— Пожалуйста, не надо… — тихо сказал он, — еще же нет никого…

Сергуня пошевелился, медленно поднялся, подошел к кострищу и присел, вытянув руки над углями. Он пошевелил пальцами и забормотал что-то про себя, слов было не понять, он бормотал какую-то песню, почти без мелодии, унылую, нескончаемую…

Лешка отвернулся, по щекам его потекли слезы. Он всхлипнул судорожно, вытер лицо кулаком. Что же делать теперь, ну что делать?! Надо же, наверно, идти в деревню… А когда? Может быть, Сергуня хоть как-нибудь даст понять, что пора? И как лучше идти — по дороге или прокрасться через огороды? И Лешка почувствовал, как на него тяжко наваливается ответственность. Теперь он все должен решать сам. И думать надо не только о себе — еще и о Сергуне. О нем же надо заботиться, кормить его…

Лешка встал. Слез уже не было. Вопросы больше не наваливались всем скопом. Сначала надо накормить его. И поесть самому.

Палочкой он выкатил из кострища спекшиеся картошины. Три подвинул Сергуне, две — себе.

— Давай поедим, — сказал он. — Тебе очистить?

Сергуня не ответил, просто взял картошину, макнул в соль, развернутую Лешкой, и принялся есть, не очистив. Правильно: обугленная кожица вкусная, кроме того, так сытней. Лешка съел свою долю, запил водой. Сергуня третью картофелину не взял — отвалился от костра, лег на спину.

— Ешь, — сказал Лешка, — я уже сыт.

Сергуня смотрел вверх, на вершины деревьев. Лешка разломил картофелину, протянул ему половину.

— Я правда сыт. Ешь!

Но Сергуня вяло оттолкнул его руку и отвернулся. Лешка доел все, размышляя, как быть дальше. Потом он затоптал костер, взял Сергунин мешок и протянул ему.

— Нам пора идти?

Сергуня не ответил, взял мешок, стал его теребить, глядя остановившимися глазами в сторону. И Лешка рассердился. Зачем сейчас-то эта игра?! Мог бы хоть слово сказать!

— Пошли!