Зачистка территории

Вряд ли форма эта была с убитого – слишком уж хорошо сохранилась, а скорее всего со времен войны лежала у кого-то в доме. Не хватало только оригинальной обуви, да и пряжка на ремне была странная – с припаянной поверх немецкой надписи "Got mit Unz" красной звездой, снятой с обычной солдатской пилотки. Тяга к этой форме у обычного русского мальчика была тоже необъяснима. Кто-то, впрочем, вдруг высказал следующее предположение: "А может быть, он немец, и эта форма у него дедушкина?" Идея была интересная: раз немцы здесь стояли почти год, значит, от немцев должны быть и дети. И куда они потом после войны девались? И виноваты ли те дети перед страной? И виноваты ли их матери перед страной – вдруг их изнасиловали, или были другие какие обстоятельства, например голод или любовь? Стали считать по срокам, вроде бы действительно дед мальчика по возрасту подходил под немецкого ребенка, поскольку он был воде бы какого-то военного года рождения. У Даши была даже идея выпросить или же с помощью спонсоров – скажем, того же Мамаева – выкупить этот комплект формы для музея, но раздел этот был не ее, и она этим заниматься не стала. В конечном итоге, раздел "Любимов в годы войны" не стали делать вовсе. А поначалу идея была интересная: соорудить макет блиндажа с полной обстановкой. Один ветеран даже был готов помочь советом.

Конфликт между Мамаевым и Александром Михайловичем Шаховым случился по самой банальной причине. Мамаев планировал сделать недалеко от комплекса отдыха пристань, однако ближайшая дорога вела туда через участок с пасекой. Участок этот и пасека принадлежали

Александру Михайловичу по праву долгосрочной аренды. Пчелы опыляли большой уже старый яблоневый сад, который Мамаев тоже собирался вырубить, площадку под ним выровнять и построить на этом месте теннисные корты.

Как уже упоминалось, знакомый чиновник из администрации наотрез отказался обсуждать этот вопрос с ветераном: "Сам иди к нему. Если договоритесь – тут же все и оформлю. А идти говорить со стариком – уж уволь!" – "Я тебя действительно уволю!" – уходя, пообещал в сердцах ему, рассерженный Мамаев, которого такая ситуация уже начала раздражать. Он поехал с ребятами на пасеку. Дед ковырялся там с ульями. Мамаев демонстративно закурил, бросил на сухую траву непотушенную спичку, начал разговор.

– Давай, старик, договоримся – я тебе покупаю участок в любом другом месте, или даю деньгами. Говори, сколько ты хочешь. Хватит до конца жизни. Внуку хорошую машину купишь! Говорят, он ездит на каком-то ржавом ведре!

Александр Михайлович прошамкал:

– Я вам ничего продавать не буду, итак уже все вокруг скупили…

Мамаев, бледный от ярости, выпучив на Александра Михайловича глаза, заорал:

– Слушай, старик, ты знаешь, что я могу тебя тут же грохнуть и закопать! Это раньше ты был кем-то – а сейчас ты – никто! Но ты сам скоро сдохнешь! И эту землю я себе заберу, а ульи твои – лично сожгу вместе с твоими погаными пчелами. И внука твоего прибью! – Потом обратился он уже к стоящим за ним парням:

– Эти ветераны хреновы просто реально всех уже задолбали! Небось, по тылам замполитом шастал! Скоро помирать, а все за жизнь хватаются, нормальным людям жить не дают,

Александр Михайлович ничего не отвечал, а только смотрел Мамаеву прямо в глаза.

– Чего лупишься, дед! Лучше иди на хер отсюда со своими ульями! – проскрежетал Мамаев.

"По юности поймать бы этого борова со всей его ватагой!" – вдруг подумал Александр Михайлович. В этом тоже было что-то жалкое, старческое, брюзжащее, что он так ненавидел в других стариках. Что ж, он и был старик. Можно было, конечно, позвонить кое-кому – наверняка нашлась бы ниточка и в теперешнюю Контору; вспомнил, что у давнего приятеля сын работал в управлении как раз в Н. Хотя и не факт, что помогут. Он подумал еще, что наверняка будут жалеть: вот-де старика обидели, он и занудел, и кого-то придется отрывать от дела. А скорее всего, просто ничего делать не будут. А что тут реально можно сделать? Любое отделение милиции полно полоумных старух, которым кажется, что соседи пытаются уморить их смертоносными лучами или отравить. Обычно профессионалы все такие жалобы воспринимают с досадой. Да и времена изменились, кому ты нужен со своими бывшими заслугами? Наверняка отмахнутся, как от надоедливой мухи. Так и представил Александр Михайлович, как молодой генерал стоит и говорит кому-то по телефону: "Отец сказал, что звонил его старый друг дядя Саша Шахов, что-то там жаловался, кто-то его будто бы обижает – вообще старик выжил из ума. Даже не знаю, что и делать! И отказать, вроде, как неудобно…"

– Ну, и что ты на меня смотришь, дед! – крикнул опять Мамаев в раздражении, и отвернулся. Он сам не знал, что делать в этой ситуации, и это ему очень не нравилось. Чуть позже в машине водитель его, Валера, обычно всегда молчавший, вдруг сказал:

– Вы бы с этим дедом поаккуратней, шеф! Батя мой говорил… – хотел он еще что-то добавить, но этим вдруг снова привел Мамаева в бурную ярость.