Зачистка территории

– Что-о-о?! – прервал он водителя. – Что ты тут вякаешь? Тебя спрашивали? Ты подумал, интересует ли твое мнение вообще кого-нибудь? Все, быстро остановил машину, встал и вышел. Чтобы я тебя больше не видел! Ты уволен!

Парень вжал голову в плечи, но сделал, что велел Мамаев. И, как показали будущие события, вовсе об этом не пожалел.

У Александра Михайловича после этого разговора долго тряслись руки: "Вот они, враги! Повезло ребятам, что не дожили до такого позора, не видят этого! За что воевали?" Расстроенный, он вернулся домой. В прихожей у него стоял большой зеркальный шкаф и всегда, уходя и приходя домой, он видел себя в зеркало в полный рост.

Александр Михайлович на этот раз долго и пристально смотрел на себя в зеркало. Потом взял стремянку, полез на печку. Колени не гнулись.

Ужасное было чувство – неподчинение когда-то гибкого, послушного тела. Забрался, отодвинул кирпич и достал большую жестяную коробку из-под печенья. Спустившись, открыл ее. Там находились предметы, казалось бы, совершенно несовместимые: две боевые пружины от пистолетов, три старинные австрийские золотые монеты номиналом в десять дукатов каждая, немецкий орден "Железный крест с дубовыми листьями", наша "Красная звезда" с отколотой на одном лучике эмалью и бордовое удостоверение с уже блеклой выдавленной звездочкой, буквами НКО под ней и надписью еще ниже: "Главное управление контрразведки СМЕРШ".

Еще одна железная коробка была зарыта в углу сарая, под дровами.

В ней, завернутые в промасленные тряпки и в полиэтилен, лежали два пистолета: "Вальтер ПП" калибром девять миллиметров и "Люгер -

Парабеллум", а также по две запасных обоймы к ним – всего тридцать два патрона.

Пружины, хранившиеся отдельно в доме, были в полном порядке – тугие, патроны же требовали проверки. Ранним утром в лесу – в песчаном карьере – Александр Михайлович отстрелял по три патрона из каждого пистолета. Все было вроде нормально, однако на последнем выстреле из "Вальтера" произошла неожиданная осечка. Александр

Михайлович достал патрон, осмотрел и подумал, что надо бы достать боезапас посвежее. Взвесив все возможные варианты, он все-таки решился позвонить Гвоздю. Посмотрев в записную книжку, набрал номер телефона в Москве:

– Можно попросить Гвоздя Ивана Филипповича, – сказал он какой-то бабке, взявшей трубку. После этого прошла где-то минута.

– Слушаю, – произнес хриплый знакомый голос.

Александр Михайлович от волнения закашлялся, потом сказал:

– Ваня, здравствуй, это Саша Шахов…

– Здорово, Саня! – обрадовался Гвоздь.

– Я хотел узнать, живой ли ты!

– А куда я денусь? – весело ответил Гвоздь. – У тебя-то что новенького, что-нибудь случилось?

– Есть дело. Я сегодня же тебе письмо напишу. Там будет маленькая просьба. Не удивляйся!

– Ладно, буду ждать.

Поговорив с Гвоздем еще с минуту, Александр Михайлович положил трубку.

На следующий же день Александр Михайлович послал Гвоздю письмо.

Письмо было, в общем-то, тоже ни о чем, однако в конце была приписка: "есть не совсем обычная просьба: если можешь, достань хотя бы десяток 9 мм патронов к "Вальтеру". Недели через две пришел короткий ответ: "Саня, приезжай на майские. Я уже буду на даче".

Далее следовала очень подробная инструкция с планом, как туда проехать от Москвы.

Так Александр Михайлович и сделал. Правда, поехал он уже после майских праздников, которые все провел у себя на дачном участке – опрыскивал деревья. Сам День Победы праздновал дома в городе.

Девятого мая с утра ярко светило солнце. В полдень, как обычно, появился дед Коля Борисов – весь в импортной яркой одежде: джинсы, красная куртка с надписью Rally и такая же ярко-красная шапка с козырьком. Его дочка, полная и очень энергичная дама пятьдесят шестого размера, держала в Н. магазин одежды "секонд-хэнд". Как-то раз приехала, выкинула все отцовы телогрейки, прочую рвань и оставила только яркую заграничную молодежную одежду – джинсы, кроссовки, шапочки-бейсболки и свитера с эмблемами западных университетов. Дед Коля поначалу одежды этой стеснялся, но постепенно привык, так теперь и ходил. Их дружеские отношения с

Александром Михайловичем продолжались уже много лет. Началось с того, что Александр Михайлович случайно узнал, что оба они в сорок втором году воевали где-то рядом, на одном фронте и у них даже оказался один общий знакомый, которого они встречали там, на войне.

Это их тут же объединило. В день Победы они всегда вместе выпивали так называемые "фронтовые сто грамм", а реально – целую бутылку водки на двоих, хотя в последние годы уже не допивали. Традиционно в этот святой день часов в двенадцать дня дед Коля появлялся у

Александра Михайловича с поллитрой, причем бутылку всегда покупал он. Это тоже было как своеобразный ритуал. Александр Михайлович в свою очередь организовывал к этому делу хорошую закуску.

Надо сказать, что Коля Борисов был реальный фронтовик-окопник.