Зачистка территории

Шахов просто не замечал, что его тоже любили. Он очень бы удивился, узнав, что его кто-то любит или что он кому-то хотя бы просто нравится. По большому счету он все это придумал про нелюбовь: он был такой же, как все – кому-то нравился, кому-то – нет, большинство же к нему было просто равнодушно, как, впрочем, и ко всем остальным людям. И это было нормально. Он же хотел, чтобы его любили абсолютно все. Желая забыть Марину, он попытался найти ей замену, но ничего не находил. Любимых женщин на всех не хватало. В мире был постоянный дефицит любимых женщин.

Как-то они снова поссорились прямо на улице, шли, не разговаривая. Марина шагала впереди, Шахов чуть сзади. Вдруг рядом с ней остановилась иномарка, опустилось стекло, оттуда высунулся какой-то улыбчивый кавказец. "Зачем грустишь, красавица?" – спросил он Марину. Марина только неопределенно махнула рукой. – "Этот тебя обидел? – кивнул кавказец в сторону Шахова, который тоже остановился и молча смотрел на эту сцену. – Хочешь, я убью его прямо сейчас? Ты только скажи, красавица!" Марина ничего не сказала.

Итак, отношения между ними долго рвались, рвались и, наконец, после Орехова окончательно разорвались. Шахов продолжал жить по инерции. Последующий период времени был обусловлен ненужной тратой времени и денег. Тянулись длинные серые мартовские дни с моросящим дождем – была как бы застывшая ранняя весна. На Неве очень долго стоял покрытый водой лед, в котором отражалось низкое серое небо. На льду в воде лежал многочисленный мусор и ходили вороны – как бы среди отражения неба – черными точками посреди весны. Но Шахов все еще надеялся на что-то – на какой-то последний шанс, однако рука его вместо ручки двери последнего вагона схватила пустоту. Поезд стремительно умчался – красными огнями в ночь. "Все кончено, она потеряна навсегда!" – говорил ему трезвый голос. Мозг, однако, лихорадочно искал хоть какую-то надежду, какой-то выход. Просто такова была его профессия и натура – находить выходы из тупиковых ситуаций: просчитывать систему, убирать из нее дефекты и делать систему работоспособной.

Как-то размышляя об этом он вдруг уставился в сверкающую витрину.

В зеркале отражался человек, очень похожий на него, но, в отличие от

Шахова совершенно трезвый. "Ну, все, Аркадий, просрал ты свое счастье!" – сказал ему человек из зеркала. Шахов отвернулся от своего отражения и наткнулся взглядом на продавщицу, стоявшую там же за стеклом и с изумлением смотревшую на него во все глаза.

Когда он уже подходил к дому, его вдруг накрыло депрессией – как морской волной – до удушья. Он зашел в ближайший магазин и купил бутылку водки. Не снимая ботинок, вошел в комнату, налил полный стакан и залпом выпил. Потом добавил еще стакан и к тому же проглотил какую-то таблетку для сна.

Шахов после пережитого стресса да еще после таблетки успокоительного и бутылки водки проспал неизвестно какое количество времени и проснулся непонятно когда и в какой день от невыносимых позывов по малой нужде. Перед самым пробуждением ему снились различные углы, кусты и заборы, где можно было бы отлить. Выйдя из туалета, он посмотрел на лежавшие на столе наручные часы – они стояли. Батарея в телефоне села. Включил телевизор – по всем каналам шла реклама, и тоже было непонятно, сколько времени и какой день недели. Он посмотрелся в зеркало: опухшая небритая рожа, волосы дыбом.

Пришлось выйти на улицу. Выходя из подъезда, ему послышалось, что кто-то, как будто женщина, крикнул ему в спину: "Отпусти ее!" Он так ясно это услышал, что даже оглянулся, но никого не увидел.

На улице было сыро, словно после дождя. Шахов осторожно спросил у какой-то тетки, который час (про число и день недели спросить постеснялся). Та сказала, что пять часов. Спросил еще у каких-то ребят. Те ответили, что два. Снова возникла эта странная неопределенность со временем. Времени как будто бы и не было.

Спросил у кого-то еще раз. Те сказали, что все-таки два – четверть третьего.

По дороге Шахов случайно зашел в какой-то магазин типа бутика модной одежды. Продавщица, похожая на фотомодель из журнала "Вог", явно скучала. Вначале она повернулась: как же – пришел мужчина, но тут же и потеряла к вошедшему всякий интерес. Шахов был для нее никем, пустой тратой времени. Он что-то спросил у нее. Она покачала головой и сказала "нет", улыбнувшись ему в ответ ослепительной американской улыбкой – холодной, как зимнее солнце. По ее мнению, для Шахова в этом магазине ничего не было. Шахов, помявшись, ушел.

– Ходит черт знает кто! – сказала красавица другой продавщице. -

Так никогда замуж не выйдешь!

Впрочем, ее недавно разведенная подруга, увлеченно работая маникюрной пилочкой, этого мнения вовсе не разделила:

– Зря ты так: это – хороший мужик, просто надо это увидеть.

Поверь моему опыту. Мне кажется, что после этого скотины Алика я теперь смогу жить с кем угодно! А то, что этот мужик плохо одет, так это зависит только от его жены! Это она должна за ним смотреть! Если мужик плохо одет – это у него жена плохая! Я бы его одела как картинку!..