Зачистка под ноль

Русича и Савицкого бывший гауптштурмфюрер СС принял довольно радушно. Он помнил некоторые давние обязательства перед советскими спецслужбами, не раз выполнял поручения советской разведки. Вот и теперь дисциплинированно согласился на встречу. Немцы старого поколения обычно верны своим обязательствам до гроба. Хваленая протестантская этика.

Он выглядел гораздо моложе своих девяноста с прицепом годков и обладал поразительной ясностью мысли и четкостью формулировок. Был по-военному подтянут, сухощав, с морщинистым, но каким-то упругим лицом. И только руки подкачали – плотно обтянутые кожей, узловатые, будто ветви дерева, немножко дрожащие. Да, старый нацист держался молодцом.

– Я отлично помню, как кончилась моя служба на благо рейха. До сих пор ощущаю кислый вкус во рту и вату в ушах, когда меня накрыло взрывной волной.

Посланцы «Пирамиды» были прекрасно осведомлены об этой истории. Савицкий дотошно изучил показания бывшего гауптштурмфюрера СС сотрудникам НКВД. Там и упоминалось о мандале желания – артефакте из груза, который оберфюрер Лиценбергер пытался спасти в последний для него день войны.

– Как же я был молод, – как-то ностальгически улыбаясь, произнес Зигмунд фон Рихтгофен. – И глуп.

– Вас тяготит ваше нацистское прошлое? – полюбопытствовал Влад.

– Нисколько. У каждого свой путь… Да и чертовски хорош на вкус был тот колдовской напиток, которым нас щедро опаивал фюрер.

– Что же это за напиток такой? – спросил Савицкий.

– Громовой коктейль из идей. В его основе три ингредиента: чувство превосходства – твоей нации и твое собственное, ощущение силы и избранность. У кого угодно голова пойдет кругом.

– Да, головы немцам тогда закружили хорошо… – усмехнулся Савицкий. – До полной потери ориентации.

– Верно… Иллюзии утрачиваются со временем. Но тогда я был полон энтузиазма. Вам, молодым, трудно осознать, каким был мир тогда. Время титанов. Гитлер пришел, когда мы изголодались по большим идеям и честному служению. Вы не представляете, какое это ощущение – ежедневно жить с чувством национального унижения. В результате Первой мировой войны Германия была не просто поставлена на колени и ограблена до нитки. От нее не просто оторвали обширные, исконно германские территории. Немцам постоянно плевали в душу. Все: интриганы-англичане, торгаши и скряги-французы; даже пустые, как картонная коробка, спесивые поляки. И тут появляется вождь, который разбивает каторжные оковы. Вытягивает народ из нищеты – при Гитлере был бешеный рост экономики, куда там современному Китаю! И дает цель – мы лучше, мы должны властвовать над этим гнилым миром, который еще не раз пожалеет о причиненных нам обидах!

– Действительно, привлекательно, – усмехнулся Влад.

– Не представляете, насколько. Кроме того, нам дали врага – и не скажу, что он был полностью выдуманный. Крупный еврейский торговый и финансовый капитал. Я был ребенком и видел немцев, не способных добыть своим голодным детям кусок хлеба. Я помню, как мой отец хотел покончить жизнь самоубийством, отчаявшись найти хоть какую-то работу. А в это время ростовщики возводили особняки, блистали бриллиантами на светских раутах, мило развлекались в ресторанах и театрах… Германия была для них, а не для нас. И это все выставлялось напоказ. Мы были рабами. Это страшно унизительно… Впрочем, что я вам рассказываю. Вспомните Россию девяностых годов – то же самое. Просто вы не нашли способа стряхнуть этих клопов, высасывающих вашу кровь. А мы нашли. Кардинальный способ… Так стоит ли удивляться тому, что я, студент исторического факультета Кенигсбергского университета, стал ярым приверженцем идей арийского господства? Я был заворожен несокрушимой мощью Третьего рейха.

Немец замолчал. Глаза его затуманились воспоминаниями. Он взял стоящий перед ним на столике хрустальный бокал с водой и сделал небольшой глоток. Потом посмотрел на ожидающих продолжения присутствующих. Савицкий взирал на него с нескрываемым академическим интересом.

– И вот профессор Лиценбергер делает своему ученику, заканчивающему университет, предложение. Очень лестное предложение. От таких предложений не отказываются.

– Почему он выбрал вас? – спросил Савицкий.

– Я был беззаветно предан идеям национал-социализма. Подавал большие надежды как историк и аналитик. Был отличным спортсменом. Лиценбергер потом говорил, что увидел во мне образец эталонного арийца.

Влад скосил глаза на развешанные по стене фотографии. Видимо, Рихтгофен не сильно страдал политкорректностью, потому что среди развешанных в рамках фотографий – с археологических раскопок, в компании с различными знаменитостями – была пожелтевшая фотка хозяина дома в эсэсовской форме. Действительно, эталонный образец истинного арийца. Правильные черты лица, пронзительный взор… Белокурая бестия, мечта девушек рейха. Он был хорош!