Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной?

["Убийство в Соборе" – великолепная драма в стихах Томаса Элиота о гибели Томаса Бекета. Томас Бекет, или как его называли в старых русских переводах, Фома Кентерберийский, был важной исторической личностью в Англии 12 века, канцлером Генриха II и архиепископом Кентерберийского собора. На ступенях своего собора Беккет и был убит по приказу короля, после того, как вступил с ним в конфликт. В конце 12 века Бекет был канонизирован Католической церковью, а в 19 веке и Англиканской церковью. Большая часть действия в драме Элиота происходит в воображении Бекета, когда герой отрицает легкие решения, и решает действовать в соответствии со своей совестью, хотя заранее известно, что это приведет его к гибели.]

Я совершенно запуталась в вопросах секса и сексуальной ориентации и была озабочена простыми жизненными проблемами: где мне жить, что я буду есть и как мне сдать экзамены на аттестат о полном среднем образовании.

Не было никого, кто мог бы мне помочь, но Т.С. Элиоту это удалось.

Так что когда я слышу, что поэзия – это роскошь или необязательный пункт, или что она нужна только представителям образованного среднего класса, или что ее не нужно преподавать в школе, поскольку она не имеет практического значения, или еще что-то столь же странное и глупое, что говорят о поэзии и ее роли в нашей жизни, я начинаю подозревать, что тем, кто это говорит, все в жизни досталось слишком легко. Трудная жизнь требует жесткого языка – но это и есть поэзия. Это то, что предлагает литература – язык, достаточно мощный, чтобы выразить все как есть, без прикрас.

Не место, где можно спрятаться, но место, где можно обрести.

Во многих смыслах для меня настало время уходить. Книги захватили меня, а моя мать захватила книги.

Я тогда работала упаковщицей на рынке – целый день в субботу и после школы по четвергами и пятницам. На заработанные деньги я покупала книги, тайком проносила их в дом и прятала под матрасом.

Всякому, кто обладает стандартного размера односпальной кроватью и коллекцией стандартного размера книжек в мягких обложках, следует знать, что под матрасом в один слой можно разместить семьдесят две книги. Постепенно моя кровать видимо вздыбилась, как у принцессы на горошине, так что вскоре я спала уже ближе к потолку, чем к полу.

Моя мать была по природе своей подозрительна, но даже если бы это было не так, все равно ясно было, что ее дочь собирается упорхнуть во внешний мир.

Однажды ночью она пришла ко мне в комнату и заметила краешек торчавшей из-под матраса обложки. Она вытащила ее и при свете фонарика прочла название. Ей не повезло – это оказались "Влюбленные женщины" Дейвида Герберта Лоуренса.

Миссис Уинтерсон знала, что Лоуренс был сатанистом и порнографом, так что она запустила книгу в окно и стала обшаривать и обыскивать кровать, стряхнув заодно и меня. Книгу за книгой выбрасывала она сквозь окно, выходившее на задний двор. Я хватала книги и пыталась их спрятать, собака их растаскивала, а мой отец в пижаме беспомощно стоял и смотрел на все это.

Она выбросила их все, взяла небольшой примус, которым мы обогревали ванную комнату, вышла во двор, облила книги керосином и подожгла.

Я смотрела, как они горят и полыхают, и думаю, что помню до сих пор, каким теплом и светом они озарили ту звездную январскую ночь. Книги всегда были для меня теплом и светом.

На каждую из них я надевала пластиковую обложку, потому что они были драгоценными. А теперь они погибли.

Утром по всему двору и переулку валялись обгоревшие кусочки страниц. Горелые обрывки книг. Некоторые я подобрала.

Может, именно поэтому я пишу так, как пишу – собирая повествование из клочков, не способная вести его непрерывно. Как там сказано у Элиота? "Эти обрывки я выудил из-под обломков..."

Некоторое время я была очень подавлена, но зато осознала нечто важное: все, что находится вовне, у тебя могут отобрать в любой момент. В безопасности только то, что внутри.

Я начала заучивать тексты наизусть. Мы всегда заучивали длинные отрывки из Библии, и кажется, что у приверженцев устных преданий память развита лучше чем у тех, кто полагается на письменные тексты.