Зачем?

Помню фотографии тех, кто работал там. Меня потрясло лицо Эльзы Кох. Я никогда не видела таких лиц. У нее нет возраста, у нее нет выражения лица. Нет ни красоты, ни отвращения. Ни-че-го. Но главное – глаза: их нет. То есть, они физически присутствуют, они не слепые, они глядят, но ничего не видят. Не представляла, что бывают люди, у которых нет души. Это видно на фотографии – ее нет. Она не страшная, не ужасная, не отвратительная, не жестокая – ее просто нет! Кто их растил? Кто их воспитывал? Для какой жизни? ЗАЧЕМ? А может, их парализовал ужас за собственную жизнь? Что должно произойти с человеком, чтобы он спокойно вталкивал в печь живую беременную женщину? Для чего становиться врачом? Чтобы стерилизовать женщин без наркоза? Зачем губить в лагерях миллионы? Для скачка развития медицины? Чтобы спасти столько же миллионов? Может, логический ход мыслей гуманней? Даже если он дольше. Где эта грань? Может, после таких экспериментов газовые камеры были простым избавлением? И люди не зря не сопротивлялись? Что нужно делать с ребенком, чтобы он вырос ТАКИМ?

Никакие красоты Кракова и Варшавы, ни музыка тонкого Шопена не могли долгие годы заглушить в моей памяти и душе пережитый там ужас.

…………………………………..………………

– Чего ты замолчала?

– Вспомнила некоторые свои путешествия.

– Куда?

– Вообще-то, все путешествия в прошлое, – ответила я уклончиво.

– Может, в книге о войне стоит упомянуть о справедливости?

– Не знаю. Разве слова “война” и “справедливость” совместимы?

– Понимаешь, слова “жизнь” и “справедливость” очень редко совместимы.

– Ты будешь писать о Сереже Каирове?

– Буду.

– А о Зауре?

– Обязательно. Ведь у них во многом общая судьба.

– Разве у Сережи кто-то остался в Югославии?

– Кого ты имеешь в виду?

– Женщину.

– Не знаю. Этого я не знаю. Он никогда ничего не говорил.

Папа каждый раз, по-моему, с удовольствием рассказывал мне его историю.

Сережа закончил первый курс исторического факультета Харьковского Университета. А папа – второй. Оба попросились добровольцами на фронт. Сережу послали на юг, в сторону Донбасса, а папу – на север, под Москву. 6 сентября 1941 года под Славянском лагерь новобранцев окружили немцы. И мальчики, не сделав ни одного выстрела, стали пленными. Их бросили в вагоны для скота, и повезли в сторону Греции. Сережа знал немецкий язык, поэтому понимал, о чем говорит охрана. На территории Албании, на какой-то технической остановке, среди кукурузного поля, он с другом попросился по нужде. Как только они спрыгнули с поезда – тут же нырнули в кукурузу. Автоматы били нещадно. Но, слава богу, не достали. Поезд ушел дальше. Девятнадцатилетние мальчишки поняли, что прятаться в поле бесполезно и, выйдя опять на железнодорожное полотно, пошли по шпалам. На второй день их остановили немцы-рабочие, проверяющие железнодорожные пути. Привели в комендатуру. Они сказали, что отстали от поезда, не прятались. Их опять везли, но теперь в машине. Везли долго. Оказалось, в Белград, там передали руководителям трудового лагеря. Каждый день за несъедобную похлебку из кукурузы они работали от зари до темноты, разгребая завалы разрушенных домов. Месяца через два познакомились с арестованными югославами. Вот они-то и помогли. Югославы нашли им одежду, дали адрес и назвали имя девушки, к которой следовало обратиться. Сказали, что в этот вечер не нужно выходить из завалов, а под утро уйти. Слушая историю ребят не первый раз, не перестаю удивляться: просто, как в кино. Но это правда.

В былые времена Сережа сам не раз рассказывал мне много подробностей. Рассказывал смешные истории, случавшиеся во время войны.

Так вот, два советских мальчишки, которые ничего не понимали из того, что говорят югославы, под утро пошли на указанную улицу в поисках адреса. Он так и говорил: мы ничего не понимали. Главное – не понимали, какую угрозу несли людям, которые должны были им помочь. По дороге, на одной из улиц в предрассветной мгле они увидели двух девочек, идущих за молоком. Никакой конспирации, никакой осторожности. Подошли, спросили, где находится нужный им дом, и не знают ли они некую девушку. Одна из них оказалась ею. Я Сереже не раз говорила: вас вело провидение. Через несколько дней их привезли на базар, где какой-то знакомый партизан продавал сено, за которое заломил несусветную цену. Его, конечно, не купили. Назад, в деревню, отправился с полной повозкой непроданного сена, в котором спрятались два советских мальчика. Так они оказались в отряде Иосипа Броз Тито. Там Сережа подружился с будущим руководителем Югославии, его женой Иованкой и еще со многими молодыми ребятами, которые потом, после войны, были в первом эшелоне руководителей этой страны.

Сказать честно, эта дружба ему “вышла боком”. Он привез документы, что всю войну боролся с фашизмом в партизанском отряде, в Югославии. Мало помогло. Ведь сначала был плен. А раз плен…. Дальше логику “отца всех народов” знаем. Сережа долгие годы не мог закончить университет. Лагеря в Сибири для бывших военнопленных удалось избежать. Благодаря маме. Она сделала невозможное, но спасла сына.