Зачарованный киллер

— Да вот, целая папка. Но все дела прошлых лет, последний год он вообще нигде не фигурирует. Самое крупное с криминальной точки зрения — «Дом фермера» в Красноярске. Расклеил объявления о прививках от холеры, без справок о которых на рынке появляться нельзя. Приехал на скорой помощи с медсестрой. Всем жильцам и горничным вколол в попу сильное снотворное. Судя по заявлениям, он собрал там неплохую сумму.

Потом занимался бизнесом. Легально. В Калининграде, там у него была семья, которую он изредка посещал, открыл издательскую фирму. Неплохо зарабатывал. Загулял. Обанкротился. Переехал в Москву. Жил в квартире геолога в должности няни — ухаживал за девочкой–подростком. Заболел. Вышел из больницы, но к девочке не вернулся. Снял комнату, подрабатывал в желтых газетках, повесть в издательстве «Язуа» напечатал. Потом исчез. Мы думали, что уехал за границу, но недавно он вновь появился в странной роли профессионального киллера. Пришлось восстанавливать информацию за пропущенный период времени. И данные совершенно нелогичные: якобы он все это время бичевал в районе Белорусского вокзала.

— Любопытно, пробормотал Иван Иванович, пролистывая документы, — а что, он и раньше был таким боевым?

— В том то и дело, что нет. Его грозная кличка возникла, как полушуточная. Часто клички же дают от противного: здоровяка кличут Малыш, толстяка — Кащей. А он за всю свою жизнь никогда не проявлял агрессивности. Ну разве в разборках, при защите своих интересов. Не атлет. Не хулиган. Ни одного уголовного преступления с применением силы до сих пор не совершал. Обычные аферы психологического плана. Потом внезапно полностью отошел от дел, забичевал, опустился до безобразия.

— Странно, — сказал Иван Иванович, продолжая пролистывать бумаги в папке…

Вчера

Брат вертел породистым носом, приглаживал остатки волосиков на редевшем черепе и придирчиво осматривал обстановку Вертовской квартиры. Все подвергалось тщательному изучению, и компьютер с принтером, и телефон с автоответчиком фирмы «Панасоник», и японский телевизор с видеомагнитофоном, не обошел вниманием брат и шкафчик с многочисленными полочками. Он брал вещь, спрашивал, а где ты это взял, а что это, получал информацию, что это газовый пистолет, а это нож китайских ренеджеров с фиксирующимся лезвием, а это суперлекарство для собак и так далее, одобрительно махал головой, добавлял, что он тоже такое хочет. Верту быстро наскучил этот ревизионный осмотр. Если раньше он считал необходимым произвести впечатление на брата, то сейчас он был к этому совершенно равнодушен. Материального участия в его долговременных проектах от брата ожидать не приходилось. Брат очень неохотно с тройной перестраховкой расставался с деньгами и вкладывал их в основном в те проекты, которые давали мгновенный результат, например, закупка сахара. Да и то желательно на чужие деньги. Роль посредника вполне устраивала брата, он не рисковал своими сбережениями. Верт же создавал производство. Он был глубоко убежден, что сейчас когда все играют на инфляционных процессах, на скачках валют, на дефицитах определенных товаров и делают мгновенные деньги, которые завтра могут превратиться в прах, важно создать свое производство. Он знал, что народу всегда будет нужен хлеб и всегда будут нужны зрелища. Хлебопекарню он создавать не стал, потому что не очень то разбирался в пищевых проблемах. Он создал свой маленький компьютерный центр, в котором готовил оригинал–макеты любой типографской продукции, не брезговал бланками, охотно готовил рукописи, издал уже несколько книг, заключил ряд договоров с авторами, зарегистрировал собственный журнал и собственную газету. Его мечтой была создать собственную типографию, дело в том, что все государственные типографии работали на старом оборудовании и имели слишком большое число сотрудников, что приводило к невероятно высокой себестоимости продукции и слишком медленному исполнению заказов. Верт считал, что типография, в которой работало сто человек, может обслуживаться десятью, если, естественно, оборудовать ее современной типографской техникой. Компьютерный центр приносил уже реальный каждодневный доход, главной задачей Верта было скрыть этот доход от бандитского, как он выражался, государства. Он принципиально не хотел платить никакие налоги, кроме подоходного. Те деньги, которые начали у него появляться, он тратил отчасти на расширение производства, отчасти на реальную помощь, которую нельзя было называть ни гуманитарной, ни спонсорской, это была просто помощь: накормить пожилых людей, раздать ребятишкам детского дома несколько коробок конфет, просто дать нищим ни какие–нибудь жалкие денежки, а нормальные тысячные купюры.

Прошло всего полгода, как Верт появился в этом городке в рваных джинсах.

Да, въехал в город в рванных джинсах, а теперь — миллионер. Грустно быть миллионером в России. Если у человека есть немного совести, то стыдно быть миллионером в России. Стыдно быть даже просто обеспеченным среди голодающих, быть благополучным среди разрухи и голода.