Зачарованные

Бесшерстный направил на него свою палку и с силой обрушил ее на серые камни, но Сиффрин увернулся от нее. Краем глаза я видела, как он стремительно двигается, делая короткие перебежки, словно крыса, мечущаяся между камнями. Но прямо передо мной все так же висела ленивая завеса тумана – непрерывный дождь как будто все замедлял. Белые глаза манглера светили на дорогу смерти; палки над дырами для наблюдения покачивались, стряхивая капли дождя.

Бесшерстный направился ко мне.

Сквозь туманную завесу я услышала голос Сиффрина:

– Почему ты не бежишь?

Меня обожгла вспышка ненависти. Предатель! Я напрягла задние лапы, но не смогла подняться. Я все так же лежала в луже, как куча земли. Сквозь застойную вонь Путаницы я почуяла легкий запах зеленой полосы. Лисий лай, лепестки… душистая почва… Это что, птицы чирикают в небе надо мной? Это что, солнце вдруг вспыхнуло над росистой зеленью? Веки у меня отяжелели, и я еще глубже погрузилась в воду, мечтая очутиться в другом месте.

Но тут меня пронзила острая боль: вокруг моей шеи сомкнулась петля. Меня тащили вдоль дороги смерти на конце блестящей палки. Сиффрин прыгал вокруг, он даже кусал бесшерстного за ноги. Бесшерстный лаял и пинал его, волоча меня все дальше по серым камням. Потом поднял меня за шею и сунул внутрь манглера. На дыре для наблюдения в стене я увидела решетки, крепкие прутья, пересекающиеся в двух направлениях. Они плыли и удваивались перед моими усталыми глазами, прыгая взад-вперед.

Бесшерстный погнался за Сиффрином, подняв свою блестящую палку. Сиффрин уворачивался и огрызался, а бесшерстный разочарованно лаял. Когда рыжий лис оказался совсем далеко, бесшерстный стукнул палкой по земле и пошел к передней части манглера.

Я безучастно смотрела сквозь железные прутья. Сиффрин яростно гекал, бросаясь лапами на дыру для наблюдения. Манглер ожил и резко дернулся вперед. Я всеми лапами вцепилась в сетчатый пол. Сиффрин упал назад, но тут же вскочил и побежал следом. Я видела, как он преследовал манглера, от напряжения скаля зубы. Он несся за чудовищем по дороге смерти, выкрикивая мое имя. Когда манглер набрал скорость, Сиффрин исчез из виду, став еле различимым рыжим пятном на мутном горизонте. Я закрыла глаза и позволила зеленой полосе окружить меня. Пайри крался через высокую траву. Я видела кончик его пятнистого хвоста, раскачивающегося из стороны в сторону. Я побежала к нему, но он был уже далеко, он исчез в мягком зеленом свете.

Я свернулась в тугой клубок. Манглер подпрыгивал на дороге смерти, и каждый толчок отдавался в моем теле. Я спряталась от дождя, но все равно ощущала, как вода заливает меня.

Все изменилось с тех пор, как я покинула свою нору. Даже твердые стены Путаницы как будто растаяли и затуманились в путанице моих мыслей. Мама, папа, бабушка…

Все эти ночи я искала их, а они уже ушли в необъятное неведомое молчание. Меня охватила печаль, и я зарыдала по своим родным, издавая мягкие переливчатые звуки глубиной горла, как какая-нибудь новорожденная…

Сиффрин все знал, он сам видел их жестокую смерть. Но позволил мне верить в то, что они по-прежнему живы.

А постыдная правда состояла в том, что я позволила себе поверить в это.

Мои чувства метались внутри манглера, искаженные и запутанные. Клочки лисьего запаха; сумеречные тени… Не осталось ничего надежного или устойчивого, ничего безопасного в этом ущербном мире.

Морда Пайри показалась в дыре для наблюдения моих мыслей. Рыжая с сероватым, она была так близко, что до нее почти можно было дотронуться. Черные кончики его ушей слегка подергивались. Золотистые глаза задумчиво смотрели на меня, кремовая манишка шевелилась от дыхания.

Я лишь смутно замечала некий звук, доносившийся сквозь землю и воздух. Он был таким тихим, что щекотал мне уши. Ка-тамп, ка-тамп… Кто-то добрался до каменной бесшерстной с большими крыльями. Ка-тамп, ка-тамп… Кто-то пересек дорогу смерти там, где она поднималась на холм. Ка-тамп, ка-тамп… У меня защекотало усы. Глаза резко открылись, когда манглер остановился. Неужели это мой брат тянется ко мне, неужели это биение его сердца повторяет биение моего?

Я с силой моргнула и сосредоточилась на пересекающихся проволочных прутьях. Как только мой разум очнулся, расплывчатые линии стали четче, словно сквозь туман прорвался лучик света. Пайри действительно жив! Он старается дотянуться до меня мыслями! И когда солнце поднялось над Большой Путаницей, то же самое сияние коснулось и моего брата.