Зачарованные

Но саму Никки генерал Гаррисон весьма интересовал. Из всех присутствующих здесь она одна знала, что произойдет с этим человеком в будущем. Она знала, что в один прекрасный день он мог бы стать президентом Соединенных Штатов, если бы за месяц до того не схватил пневмонию и не помер. Прежде она никогда не находилась так близко к президенту, кроме разве одного случая, когда Роналд Рейган в ходе предвыборной кампании прибыл в округ Аллен и в аэропорту ей довелось я пожать ему руку.

Впрочем, Рейган тогда еще не стал президентом. Он был простым республиканским кандидатом. А вот Гаррисон внушал Никки странное чувство, схожее, может быть, с тем, какое испытывает цыганская гадалка, уже разглядевшая и разгадавшая линии руки, но еще не заговорившая о том с ее владельцем. Ох, как хотелось Никки подойти к Гаррисону и выложить ему все, что она о нем знала, раскрыть ему будущее, о котором он сам еще не подозревает!

Такая жалость, что она не может себе этого позволить, а должна таиться и держаться от него в стороне. И все же Никки уловила момент и тайком сфотографировала Гаррисона, стоящего с Черным Копытом возле вигвама большого совета. После чего сразу бросилась в свой вигвам и спрятала камеру в рюкзак, благодаря судьбу, что никто, особенно Серебряный Шип, не застал ее за таким рискованным и, в сущности, идиотским занятием.

Когда подошло время футбольного матча, внимание Никки переключилось на другое. Серебряный Шип, как ни странно, не возражал против ее игры в женской команде. До этого она думала, что он сочтет игру слишком грубой и, учитывая ее положение, запретит участвовать в ней.

Готовясь возражать, она осторожно затронула эту тему, а он просто сказал:

— Не вижу в том опасности ни для тебя, ни для ребенка, иначе не позволил бы тебе играть.

Вскинув ресницы, Никки восторженно посмотрела на мужа и, приложив руку к сердцу, сказала:

— Ох, я и забыла, что замужем за предсказателем. Прости, дорогой. Я могла бы и сама догадаться, что ты предвидишь исход дела. Кстати, скажи, кто сегодня выиграет, мужчины или женщины?

— Мужчины, естественно, — ответил он, подмигнув ей.

— Ты это предвидишь, или просто тебе так хочется думать?

— Тут и не надо быть пророком. Мы, мужчины имеем преимущества в силе, скорости и росте. Скажу больше, из десяти игр женщины выигрывают у нас только одну.

— Да, но это было прежде, когда женская команда играла без меня, — ответила она с самодовольной улыбкой. — Я футбольная энтузиастка, я знаю все лучшие приемы и понимаю стратегию игры. Мозги нередко одерживают верх над мускулами.

— Может, заключим пари? — предложил он.

— Я уже заключила. Поставила свою коралловую губную помаду против серебряных сережек-колец Огненного Сердца, и мятный освежитель дыхания с кремом для рук против волосяного диска Черного Копыта, знаешь, такой, с орлиным пером, свисающим вниз. Дядя хотел, чтобы я поставила свой фонарик, но мы, шотландцы, ловко умеем вести переговоры. У меня был хороший учитель — моя мамочка. Я уверена, дай ей возможность, и она переговорила бы самого Джека Бенни[32] с его скрипкой.

Серебряный Шип не обеспокоился спросить, кто такой Джек Бенни. Гораздо больше его интересовало заключение собственного пари с женой. Глаза его сверкнули двумя звездами, когда он наклонился к ней и сказал:

— Могу предложить тебе кое-что поинтереснее, маленькая гусыня.

— Ох, в самом деле? И что же? — спросила она, игриво тряхнув головой.

— Когда ты показывала мне снимки своего семейства, мне особенно понравился один, где ты, совсем еще маленькая, лежишь голышом на белой шкуре. Если вы проиграете, то мне хотелось бы заполучить такой же снимок, только сделанный сейчас.

Она изобразила вполне невинный взгляд, хотя в глазах ее промелькнули озорные чертики.

— Боже, Торн, не знаю, что и сказать… С тех пор я выросла и больше не снимаюсь в порнографии. Да и потом, у тебя, насколько мне известно, нет белого меха, разве не так?

— Белого меха нет, — ответил он с дьявольской усмешкой, — но разве медвежья шкура не может его заменить?

— Ну, допустим… Но что ты будешь делать с этим фото? У тебя же нет секретного сейфа, чтобы спрятать его, а мне не хотелось бы, чтобы подобный снимок вывесили в людном месте, где все вместе и каждый в отдельности могли бы его лицезреть.

— Как это может быть! Дело здесь личное, только между мужем и женой. Никто, кроме меня, никогда не положит на него свой глаз, ибо я спрячу его в мой Духов мешок.

И он показал ей на маленький кожаный мешочек, свисающий с его шеи.

Никки с любопытством посмотрела на мешочек.

— Все хочу спросить тебя, что ты там хранишь?

— Особые амулеты, то, чем Духи одарили меня для защиты от болезней и врагов. Что там внутри, известно только мне, это у нас в обычае. Я сказал тебе, Нейаки, все, что мог. Скажи я больше, Духи разгневаются на меня; а ты должна обещать, что из уважения к моей личной тайне, никогда не заглянешь в Духов мешок.

Никки нахмурилась.