Зачарованные

Ученик Верной Ноги подвигается ближе, а веки моей дорогой абуэлы трепещут.

— Дорогая ньета,  — слабо говорит она, и меня бьет озноб. — Не плачь. Я прожила замечательную жизнь. Сосредоточься на своей миссии. Останови Эль Койота любой ценой. Я многому тебя научила, хотя и не успела показать тебе всего. А теперь, ньета, ты должна меня отпустить.

— Нет, Палома, не надо! Не бросай меня! Я проиграю без тебя! Я не знаю, с чего начать! — кричу я, видя, как бабушка угасает у меня на глазах.

— Меня уже не спасешь. Ты меня поняла? Сегодня тот самый день, ньета. Умоляю тебя, уходи. Тебе надо поторопиться.

И она вновь застывает, я поворачиваюсь к Чэю:

— Какой сегодня день?

Интересно, сколько времени я провела с Дэйсом в Нижнем мире?

— Второе ноября. День поминовения усопших, — заявляет Чэй и кладет ладонь мне на плечо в попытке утешить.

Но я вырываюсь и бегу вон из комнаты.

ТЕМНАЯ ЖАТВА

Глава 46

Я взбираюсь на Кэчину и отправлюсь к «Кроличьей норе». Лошадь практически летит, ее грива развевается, уши стоят торчком, ветер хлещет меня по щекам. Может, я и не знаю, что делаю, ведь у меня не было соответствующей подготовки… Вдобавок я до сих пор не пойму, как предотвратить вторжение Рихтеров в Нижний мир, но Палома рассчитывает только на меня. Я не предам мою абуэлу.

Она часто без устали твердила, что я подаю большие надежды и однажды я превзойду своих предков. Что же, вероятно, это «однажды» и настало. Наклоняюсь вперед, зарываясь лицом в гриву Кэчины. Сосредоточиваюсь на топоте ее копыт: с каждым шагом мы приближаемся к логову Рихтеров.

Над нами клубятся тучи. Внезапно раздается такой пронзительный звук грома, что дрожит земля. Я съеживаюсь и не выпускаю поводья, надеясь добраться до места, пока не начался дождь. Не хотелось бы оказаться под открытым небом, когда в Нью-Мексико начинается ураган.

Опять гремит гром, теперь еще сильнее. Кэчина пугливо откидывает голову и нервно ржет. Но я лишь крепче сжимаю бока лошади коленями, стараясь удержаться в седле и не дать Кэчине сбиться с курса. Я нежно нашептываю ей на ухо, что ей незачем волноваться. Нам надо двигаться дальше, и все будет хорошо… Вдруг небо распарывают зигзаги молний. Они бьют вниз, поджигая почву у ее копыт.

Пустынный пейзаж приобретает зловещий цвет, а ветер дышит зноем. Оглядываюсь, с ужасом замечая стаю огромных черных воронов. Они пикируют прямо на меня. Они повсюду. Птицы хрипло, визгливо каркают и разбиваются насмерть. Их бесчисленное множество, кажется, будто тучи исторгают угольно-черный град.

Я продолжаю успокаивать Кэчину, но это бесполезно. В ее глазах — страх, она фыркает, тихонько ржет, мотает головой из стороны в сторону, стараясь увернуться от вороньих тел. Они падают мне на плечи, на спину, затем скатываются по бокам Кэчины, превращаясь в отвратительное месиво из перьев и крови.

В конце концов и я напеваю Песнь Горы, чтобы усмирить ее. Я знаю, какая сила таится в этих словах, поэтому перехожу к Песни Ветра. Одна мелодия переливается в другую, пока я не устаю, а мой голос не начинает хрипеть. Я умолкаю, но лишь на минуту. Однако птичий дождь не прекращается, хотя они уже не падают рядом с нами. Путь расчищен, и Кэчина быстро мчится по дороге.

Когда мы въезжаем в город, небо проясняется. Правда, я никак не могу забыть кошмарное видение с воронами. Похоже, я получила открытку от Рихтеров: мне сообщили, что начался обратный отсчет. Время сочится сквозь мои пальцы, как песок.

Глава 47

Слезаю с Кэчины, похлопываю ее по крупу и велю ей отправляться назад к Паломе — там сейчас безопаснее. Замираю у входа в «Кроличью нору», наблюдая всеобщий беспорядок и пытаясь сориентироваться по обстановке. Хозяева бара утроили количество вышибал и устроили настоящее шоу: шлепают печать в виде красного койота каждому несовершеннолетнему. Но, очутившись внутри, я понимаю, что заведение открыто для любого гостя: пьют все, и возраст никто не проверяет.

Озираюсь, ничуть не удивившись тому, что большинство посетителей уже «набрались». Ясно, Рихтеры поощряют их до умопомрачения. Что ж, весьма хитрый ход! Чем сильнее затуманен разум людей, тем проще изменять их мышление, взяв под полный контроль.

На сцене выступает группа, играет громкое вступление. Тела так и извиваются на танцполе — на всех жуткие маски и необычные костюмы. Интерьер клуба именно такой, каким мне его описывала Палома. На стенах поблескивают разноцветные бусы и белеют намалеванные скелеты, на столах громоздятся свечи, букеты бархатцев, блюда с сахарными черепками и домашней выпечкой с узором в виде костей. Кажется, бабушка называла его pan de muerto — хлеб смерти.

Но куда же подевался Кейд? Неужели я опоздала и он уже проник в портал, начав празднование без меня?

— Я принесла это тебе, — окликает меня знакомый голосок.

Я оборачиваюсь. Да, это — Сочиль, я угадала! Она, разумеется, приоделась для вечеринки. Девушка протягивает мне яркую маску-череп лавандового оттенка. На ней, конечно, изображена зубастая ухмылка, лепестки бархатцев окружают пустые глазницы.