Зачарованное сердце

— Слишком быстро, особенно плохие, — загадочно произнесла служанка. — Мне было интересно, как вы это воспримете, мисс, но я никогда бы не подумала, что вы сбежите.

— Да, именно это я и делаю — бегу прочь! Вы меня осуждаете?

— Я не могу осуждать вас, мисс, что бы вы ни делали. Слишком многое вам прошлось пережить. Но я хочу, чтобы вы помнили — это ваш дом, а мистер Питер всего лишь гость.

— Я должна уехать, Грейс, — спокойно произнесла Синтия и вытащила из шкафа шляпу. — Закажите мне такси.

— Хорошо, а Роза пока приготовит вам чего-нибудь поесть перед отъездом.

— Я ничего не хочу, — запротестовала Синтия, но Грейс уже вышла из комнаты.

Синтия со вздохом повернулась к туалетному столику. Она немного успокоилась, и дела теперь не казались ей такими безнадежными, как полчаса назад. У нее были Грейс, Роза и этот дом. Эти три драгоценности уцелели, став светом в темноте и фундаментом будущего, но сейчас, пока Питер остается в Бетч-Вейле, ей придется покинуть их.

Поезд до Лондона был переполнен, и Синтия смогла занять лишь угловое место. Всю дорогу она пыталась привести в порядок мысли и чувства, но понимала, что сейчас ею движет единственное желание — уехать, избежать еще одной встречи с Питером, забыть, если сможет, прикосновение его рук и выражение его лица.

Наконец Синтия добралась до вокзала Паддингтон. Она постояла немного среди бурлящей суматошной толпы пассажиров и носильщиков, размышляя, что ей дальше делать, чувствуя себя потерянной и бесполезной, потому что достигла конечной точки своего путешествия.

Она заставила себя пройти по платформе и поискать такси. Назвала водителю адрес тихого домашнего отеля, где в прошлом часто останавливался ее отец. «Ну, сниму я там комнату… и что дальше?» — спросила она себя и, взглянув на свои руки, белые и безупречно чистые, вдруг нашла ответ. Работа спасла ее когда-то, спасет и теперь. Она опять станет сиделкой, найдет в этом утешение и покой. Она сможет, хотя это и кажется сейчас невероятным, забыться, убежать от прошлого, которое прежде не могла забыть. Совсем недавно она с болью в сердце думала о Питере, стремясь удержать неоскверненной драгоценную память о годах, проведенных вместе.

Теперь она думала о Питере, каким увидела его несколько часов назад, — чужом, распутном, без совести и чести. Она вспомнила о его грязном предложении, и сердце ее обливалось слезами и кричало от мучительной обиды и боли, ранившей ее гораздо сильнее, чем в прошлом.

Теперь, наконец, она осталась наедине с правдой, и эта правда была тяжелой и горькой, чтобы можно было перенести ее спокойно.

Когда она добралась до отеля, оказалось, что он переполнен. Бессменный клерк, служивший там без малого пятьдесят лет, помнил отца Синтии и предложил ей, по старой памяти, крошечную комнатушку, не больше одноместной больничной палаты, на пятом этаже.

— Она маленькая, мисс Морроу! — извиняясь, сказал он. — Туда мы обычно селим служанок, но все гостиницы в Лондоне переполнены, и даже иностранцы бывают рады найти хоть какой-то уголок, чтобы дать покой своим уставшим ногам и больной голове.

— Я с удовольствием возьму эту комнату, спасибо, — успокоила клерка Синтия.

— Хорошо, мисс Морроу. Мы были бы рады дать подходящее пристанище нашим старым клиентам, но дела обстоят совсем не так, как прежде. Времена изменились!

Он печально покачал седой головой и позвал молодого нахального боя, который отнес багаж Синтии наверх.

Безликая тусклость комнаты обрадовала ее. В данный момент ей хотелось укрыться от всего, что могло напомнить ей о других местах, других временах и других людях.

Синтия подошла к телефону у кровати и набрала знакомый номер.

— Госпиталь Святой Агнесс, — раздалось на другом конце провода.

— Простите, не могу ли я поговорить с матроной?

— Сейчас посмотрю, сможет ли она подойти. Ваше имя?

— Синтия Морроу… Сестра Морроу.

— Хорошо, сестра. Подождите минутку.

Минутка оказалась очень длинной. Наконец голос в трубке произнес:

— Соединяю вас с матроной. Оставайтесь, пожалуйста, на линии.

Раздался щелчок, и Синтия услышала голос матроны:

— Сестра Морроу?

— Да, матрона. Вы помните меня?

— Конечно, я вас помню. Чем могу помочь?

— Мне хотелось бы с вами встретиться. Не могли бы вы принять меня прямо сейчас?

Наступила пауза. Синтия была уверена, что матрона сверяется с небольшими золотыми часиками, висевшими на ее обширной груди.

— Я смогу принять вас через три четверти часа, сестра. Точно через три четверти.

— О, спасибо! Большое спасибо!

Синтия положила трубку. Она привела в порядок волосы, припудрила нос, подкрасила губы, но передумала и стерла помаду. Потом вымыла руки и, безуспешно порывшись в чемодане в поисках белых перчаток, спустилась вниз, где попросила швейцара найти ей такси.