Забытый мир

– Но мама меня не любила, – вздохнув, добавил он. – Словно я был частью комнаты. Мол, стоит этот резной стул из дорогого чёрного дерева в её комнате – хорошо. Унёс кто-то – так и будет, другой ведь можно купить. И однажды я заметил, что во дворце есть тайная дверца, ключ от которой всегда у мамы хранится, в резной шкатулке на столике. И однажды я взял этот ключ – белый-белый – и открыл дверцу. А за ней чёрное озеро, круглое и страшное. Но я в нём решил искупаться. И вдруг опять стал маленьким, вот. И забыл, как колдовать. Только вспоминал о моей прежней жизни во снах. Но я не знаю, наверное, это просто сны, ведь так, матушка? Такого же не бывает? Это ведь слишком сказочно всё, как в тех легендах, которые вы с папой мне на ночь рассказывали.

– Конечно, милый, – Алиша украдкой вытерла слёзы. – Такого не бывает в жизни.

– Вы же мои настоящие родители, правда? А то, что соседские мальчишки говорят, что меня возле колодца нашли, так это ведь неправда? Откуда дети возле колодца могут взяться? Дети из животов матерей появляются, я уже взрослый, я знаю! Мам, почему ты плачешь? – рыжеволосый мальчик серьёзно взглянул в глаза женщины, которая поспешно отвернулась и сделала вид, что активно копает.

***

– Мам, можно я с охотниками в соседний оазис пойду? – начал канючить Шахрияр, наматывая круги вокруг уже немолодой, но всё ещё красивой женщины. Счастливая жизнь подарила ей только морщинки возле рта и глаз, так часто она улыбалась. В волосах цвета самой ночи серебрились первые признаки старости. – Мне целых четырнадцать лет, я уже мужчина! И мне стыдно за твою юбку прятаться от окружающего мира.

– Какая пафосная речь, – женщина похлопала, склонив голову набок и внимательно изучая лицо любимого, хоть и приёмного сына. Сердце её щемило. Она понимала, что в поисках приключений Шахрияр будет стремиться всё дальше и дальше. Тем более, что он с детства мечтал увидеть море и самые настоящие деревянные корабли, которые бесстрашно лавировали между волн. Да он и на скромную лодку рыбака согласился бы. Лишь бы осуществить свою мечту. Да, Алиша понимала, что сегодня он, возможно, вернётся к ней и уже пожилому отцу, завтра тоже, а через несколько лет уже вряд ли. Или погибнет во время своих вылазок, или сбежит с караванщиками, как поступали многие юноши и девушки до него, или просто станет великим путешественником – почему бы и нет?

Такие, как он, точно не умирали в своей постели.

– Иди уж, великий охотник, – покачав головой, отозвалась она, пытаясь скрыть слёзы. Плакать она давно разучилась. Ещё тогда, когда почти ребёнком её продали в бордель собственные родители. Потом, когда очутилась в липких ручонках злобного евнуха, поставщика гарема падишаха. Конечно, неприятный толстяк в роскошной одежде долго кривил нос, но, как говорится, если искать исключительно девственниц, то падишаху придётся либо поститься, либо переключаться на детей. Тем более, что тот падишах как раз любил зрелых девушек и молодых женщин, которые не отличались скромностью в постели. Жёны-девственницы, половина из которых были его двоюродными сёстрами, и так у него имелись.

Женщина привыкла терять и собственное тело, и даже душу, но отпускать ребёнка, дарованного ей богами, не хотелось. Но выбора не было. Либо она разрешит, либо Мустафа позволит, либо же он сам удерёт.

Лучше уж сохранить иллюзию выбора, чем оказаться поставленной перед фактом. Родительский авторитет терять не хотелось.

В оазисе оказалось многолюдно. Несколько молодых охотников из их селения прижались друг к другу, сжимая в руках топоры, луки со стрелами и ножи. С одной стороны караванщики – это новые товары, одежда, новости годовой свежести. С другой – возможные работорговцы и разбойники. Чтобы выжить в пустыне требовалось уметь переступать и через себя, и через других, при необходимости питаться мясом и кровью не только верблюдов, но и рабов. Или даже собственных товарищей, которые совсем недавно прикрывали спину во время очередной стычки с разбойниками, а в голодное время становились добычей.

Возле родника толпились торговцы и погонщики, чернокожие рабы, подгоняемые окриками и кнутами, стройные женщины, закутанные до самых глаз в плотную чёрную одежду. Да и глаза скрывала газовая вуаль, трепещущая на ветру.

Многие караванщики опускались на колени, словно собирались молиться, и жадно пили воду просто ртом или зачерпывая руками. Другие набирали драгоценную влагу в кувшины. Рабам доставались только брызги воды, случайно попадавшие на их маслянистую кожу.

Шахрияр с грустью и злостью наблюдал за этим неприятным зрелищем. Словно бы его родное селение грабили.