Забытые учителя

Поднявшись в кабинет Ротонды, Профессор достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. Сел за письменный стол. Не торопясь развернул. Перед глазами был хорошо знакомый твёрдый и решительный почерк: «Андрей Владимирович! Мы с вами уже давно не молодые люди, наше время истекает, я чувствую, что скоро мне предстоит уйти… Знаю, что с большой вероятностью на вашу общину сегодня будет совершено нападение. Простите, но я не имел возможности предупредить об этом ранее. Если вы читаете эти строки, значит, нам удалось его отбить и я не зря послал к вам Мину. Ну, теперь вас долго не побеспокоят, проверьте ящики, которые мы привезли, в них мой прощальный подарок. Как полетит на Готланд наш большой дирижабль, поставьте на трансляцию эту запись — слово Правды должно прозвучать. Засим прощаюсь с вами, когда-нибудь мы снова встретимся, но не здесь. Ваш Друг».

Письмо завершалось размашистой подписью Васина и оттиском его личной печати. Профессор посмотрел бумагу на свет: так и есть. Он сорвал печать, под ней была запаяна в крохотный пластиковый мешочек такая же крохотная карта памяти. Профессор извлёк её, вставил в разъём компьютера и поставил файл на копирование, наблюдая за тем, как пламя свечи пожирает тонкую бумагу. Немного поразмышлял о том, ждать ли ему эти девять дней или прослушать послание сейчас. Не пришёл ни к какому определённому выводу и, выключив компьютер, пошёл заваривать чай и думать.

Попивая душистый травяной сбор, Профессор решил, что прямого запрета прослушать запись немедленно письмо не содержит. Поднялся и направился было к компьютеру, но услышал зуммер домофона и увидел улыбающееся лицо Лукашенко-старшего.

— Профессор, мы теперь богачи! — закричал тот с порога. — Там в ящиках огнестрельное оружие. Всё новенькое!

Профессор в изумлении поднял бровь:

— Как новенькое?

— Ну, в смысле, не использованное! Старого образца, всё ещё в смазке. И патроны. Винтовки, калаши, два пулемёта. Наши два — и мы как раз закроем весь периметр! И ещё медикаменты, Александр их сейчас разбирает…

— А в коробке что? — Профессор указал на пластиковый контейнер в руках Лукашенко.

— Не знаю. Это вам. Тут надпись.

— Открой.

Лукашенко поставил контейнер на столик возле письменного стола, сорвал печати и открыл контейнер. Сверху лежал тонкий пуховый свитер серого цвета.

— Вот, Профессор, как раз то, что вам необходимо, — он вытащил его, встряхнул и положил на стол рядом с контейнером.

За свитером на стол легли носки, тоже из серого пуха, пара вязаных шерстяных тапочек. Напоследок были извлечены мягкие кожаные сапоги:

— Размер ваш. Тут что-то есть…

Лукашенко сунул руку в голенище и достал маленькую кобуру, быстро открыл и не удержался:

— Ну ни фига себе!

В кобуре лежал маленький пистолет, инкрустированный перламутром и черненым серебром.

— ПСМ — пистолет самозарядный малогабаритный.

— Почему ты так думаешь?

— Его невозможно спутать ни с каким другим. Видите, компоновка выгодно отличается от других пистолетов такого же назначения. А этот к тому же из эксклюзивной подарочной серии. Личное оружие нападения и защиты, эффективен на коротких дистанциях до пятидесяти метров.

Налюбовавшись, Лукашенко передал пистолет Профессору, сунул руку в другое голенище.

— А тут патроны. Ай да сапожки! Патроны 5,45 миллиметров также есть и в тех ящиках, что с оружием. А я-то всё гадал, для чего они? — Он перевернул сапоги и потряс. — Нет, на этом чудеса закончились. Больше ничего нет.

На стене ожил динамик:

— Отец, ты можешь спуститься вниз?

Лукашенко посмотрел на Профессора.

— Идите, идите, душа моя. Проследите, чтобы пулемёты установили уже сегодня.

— Сделаем.

Лукашенко направился к лестнице. Профессор проследил, чтобы электроника заперла дверь, проверил уровни разрядов в аккумуляторах солнечных батарей и включил компьютер.

«Шарик» подлетал к анклаву, когда вечерело. Опять распогодилось, и необычное для Москвы кроваво-красное солнце садилось за горизонт на западе, расцвечивая редкие облака в розовые тона. Володька вёл «шарик» и наслаждался воздухом и свободой. Настроение у его экипажа было разным. Густав и Мина были спокойны, будто ничего не произошло. Инга лучилась счастьем. Гаргар иногда горестно вздыхал. А Танька до сих пор время от времени хлюпала носом и пыталась вытереть слёзы, натыкаясь при этом на щиток гермошлема. Всем на борту было понятно, что она хоронила надежды, поэтому все из деликатности делали вид, что не видят её переживаний. Игорь, чтобы как-то поднять ей настроение, нахваливал её действия и дежурство на шаре, когда они все, узнав про ранение командира, рванули в здание МГУ, хотя и подозревал, что все её действия выразились в том, что она судорожно рыдала у люка, не имея возможности вытереть слёзы и сопли. За то, что оставили «шарик» на неопытную Таньку, он им уже вломил, потому и похвалы Игоря звучали в значительной степени как оправдание.