Забытые письма

От Ванюши тоже получила два письма. Я прямо не знаю, почему я так жду его писем. Я ведь совсем его не знаю, но у меня, кажется, зарождается симпатия к нему. Он, по-видимому, судя по письмам, простой парень. И, кажется, ему моя фотокарточка пришлась по нраву. Хотелось бы увидеться (вдруг и встретимся)… Если это так, то я, кажется, пол…ю его, если он такой, каким я себе его представляю. Ведь я еще в жизни никогда не любила, а так хочется иметь друга, с которым можно поделиться и горем, и радостью. Все же жизнь требует своего, как она ни тяжела.

Завтра выходной, но он испорчен – воскресник! Вот и отдохни…»

«16 декабря 1944 года. 10 часов вечера.

Да! Обещания свои все же не исполняю и очень редко заглядываю в этот блокнотик. Вот уже и экзамены скоро! С институтом все в порядке! Больше того, госпиталь уезжает, и все здание освобождается, так что только занимайся. Читают уже новые специальные предметы – «планирование» даже заинтересовывает! Но вообще эта сессия будет одной из самых трудных, но как-нибудь справлюсь, ведь не впервые это переживаем. Слава Богу, дошла уже до четвертого курса, даже не верится. Да, я и не похожа на старшекурсницу в своем ватничке и сапогах сорок первого размера да платке – настоящая «ремеслиничиха»…, но что делать?! Просто обидно, что так получается нескладно. Мои мамочка и Анечка приготовили посылочку, но не принимают, несмотря на разные справки. Хотя и есть специальное постановление СНК СССР, что студенты имеют право получать ежемесячно по посылке. Я просто не знаю, что и делать. Идет Новый год, хотя бы жакет был, а то никуда и не выйдешь. Да и полакомиться хочется. Хотя бы наварить пшенной каши и поесть. Боже мой! Опять о еде, когда же это закончится?!

Из дома письма получаю очень часто, и это мне очень помогает в моем моральном состоянии. А как хочется домой к моим дорогим! Я не дождусь каникул, а удастся ли поехать? Ведь сквозного поезда нет, а с пересадками, да еще зимой… А как хочется, это становится моей мечтой и надеждой. А все-таки, что за существо человек… Когда у меня никого не было, мне хотелось найти хотя бы одного из семьи. Это уже исполнилось, но теперь и этого мало – хочется встречи и т.п. И так всегда! Хорошо, а надо еще лучше!

Да, я немножко не отстаю от «света»: вот уже много где побывала в театрах: музыкальной комедии («Принцесса Цирка»), оперетты («Мадемуазель Нитуш»), слушала оперу в Малом оперном («Тоска» – какая музыка!). Смотрела «Стакан воды» в им. Горького, не пропускаю ни одного кино. Теперь я думаю детально ознакомиться с городом, а то неизвестно, куда еще загонят на работу, и не случится этой возможности. Все было бы хорошо, если бы была мало-мальски одета, а то даже выйти не в чем. В кино собрался – бежишь по общежитию; хорошо, если еще не отказывают. Хотя я и ругаю Полину, а она очень меня выручает своим жакетом. (Вот дожила! Знала бы моя мамочка полностью мое такое критическое положение в отношении одежды!)

Все жду каникул. А так Бог знает, как повернутся дела.

Да, вот интересна все же моя переписка с Ванюшей: мы стали даже почти хорошими друзьями (а он уже ведь в чине капитана). До чего дошло, что после получения моей второй фотокарточки он пишет: «Я чувствую, что никаких преград не может быть в нашей встрече». Просто смешно, и мне не верится в возможность этой встречи. Больше того, даже просит, чтобы я передала своим родным привет от него. Но я боюсь, при встрече с первого взгляда разочаруется во мне. Даже страшно подумать о встрече, ведь он капитан, а я… в ватничке… Пусть что будет, то и будет. Такова жизнь!»

Больше записей в дневнике за 1944 год не было. Оля несколько минут не могла справиться с волнением. Сколько всего свалилось на плечи этой хрупкой двадцатилетней девочки. Переживания за родителей и сестер, близких. Отсутствие поддержки, ощущение одиночества и незащищенности. Постоянное чувство голода, вызванное, в том числе и блокадным страхом. Как отличалась жизнь студентки Алечки от такой же студентки Лидии, живущей «на всем готовом» на квартире, которую снимали благополучные родители. Какие разные судьбы! Какое разное ощущение действительности. Летом 1945 года Алевтина встретилась с родными в Бобруйске. Поддержка родных, даже при их очень скромных возможностях, укрепила Алю внутри, позволила ей снять «ватничек», и внешне выглядеть студенткой высшего учебного заведения. Сушеные грибы и ягоды, привезенные от родителей, разнообразили скудный стол. Письма из дома и денежная помощь от сестры подарили ей совсем другое настроение.

Следующая запись в дневнике появилась уже почти через два года. Она очень отличалась от тех, которые Аля писала прежде.

«24 ноября 1946 года, г. Ленинград.