Забытые на обочине

Дьяконов предложил ему полежать в отделение с месячишко - другой, авось он в мужском коллективе и придет в себя, да ещё кое-какими препаратами можно надавить на нервы и сознание, которые по неизвестным причинам начали шалить у завхоза госпиталя, доселе человека спокойного и уравновешанного. Петраков согласился и теперь сексуальные пытки стали все же послабее, чем в первые дни. К тому же, когда его назначили Главным старшиной, по уходу их больницы "афганцев" первого призыва, он ощутил мощный и притягательный аромат власти. Власти безграничной над тридцатью идиотами. Он ощутил уважение к самому себе, Игнату Петракову с шестиклассным образованием, человеком без специальности и умения хорошо делать хоть какое-то полезное дело, потому что в армии не делают что-либо, а "служат", в этом есть кое-какая разница. Через это состояние самопочтения, заполнившее "Я" Петракова до краев, он возненавидел свою жизнь и ничтожное существование - ЗА решеткой сумасшедшего дома. Там он был убогий завхоз, которым все помыкали. Здесь же, в ООС, он был равен если не Богу, то Императору рабовладельческого государства как минимум. Здесь настоящая жизнь и он приметил, что сексуальные кошмары стали мучить его поменьше, именно с момента, когда последний Главстаршина-афганец, в день свое ухода, назначил на свое место его - Игната Петракова. Он упивался горделивым сознанием ответственности за ООС, за всех этих жмуриков, симулянтов и уголовников. Он построил для себя уродливую схему местной справедливости и честно стремился её придерживаться. Но что такое справедливость, как таковая, он не знал, да и узнать ему было о ней не у кого.

Но сегодня, в это тоскливое воскресенье Петракову вдруг вновь с пугающей реальностью померещилась аппетитная женская грудь необьятных размеров. Он чувствовал, как сосок этой груди чешет его по лицу, ощущал даже запах. Он испугался. Потом разозлился и вскочил с койки. Он натянул халат и вышел в Кают-компанию.

Маленький щуплый парнишка, Петраков даже не помнил его фамилии: то ли эстонская, то ли литовская, стоял у окна и смотрел на укрытый снегом пустырь.

- Ты что тут торчишь?! - спросил Петраков. - Все приказано лечь в койки!

Эстонец Саар понял его плохо.

- Приказано лежать, пожалуйста? - вежливо переспросил он. - Я подумал, что не приказано, а разрешили. Нет?

Локтем Петраков легко и резко ударил парнишку под вздох, эстонец переломился в поясе и Петраков поймал его голову на коленку.

Саар выпрямился, вытер из-под носа кровь и спокойно посмотрел на Петракова.

- Старшина, вы не правильно сделали. Я правильно выполнял приказ. Это нечестно.

- Вали в койку, тварь белобрысая! - рявкнул Петраков, а Саар ответил по уставному.

- Есть! - и даже откозырнул, без насмешки и иронии.

Петраков отвернулся, прошел к бачку попить воды, а дремавший на диване санитар Петрович сказал лениво.

- Ты, Игнат, старайся по сопатке, по зубам не бить. Следы останутся, это не к чему. Бей кулаком в серед груди. Это и больнее и следов не будет.

- Наплевать, - буркнул Петраков. - Сколько там до обеда?

Петрович извлек из-под халата древние карманные часы, щелкнул крышкой, прищурился и сообщил, что до обеда осталось около двух часов, что взбесило Петракова до визга.

- А ну, подьем! Всем подьем! Живо подьем! Кто сегодня дневальный?! Стройся! Тряпки взять, полы помыть, порядок навести! Все койки перестелить!

Петрович глянул с дивана ошалело:

- На кой ляд приборка, старшина? Воскресенье! Не дури.

- Нечего им лежать, жир наращивать! Подьем, я сказал! Стройся!

Большой кубрик принялся уныло вставать с коек. Без возражений, без упреков. Час назад Петраков разрешил лежать, теперь - поднимал. И то, и другое по велению собственной дурости. Теперь, поднятые без причин в безделье и тоску воскресенья, они потянулись в Кают-компанию на построение.

Черт побери! Да кто во всем мире вообще имеет право СТРОИТЬ ЛЮДЕЙ В КОЛОННЫ, ШЕРЕНГИ, ПОВЗВОДНО И ПОРОТНО? Почему какая-то неведомая мразь может повелевать построением тысяч и даже миллионов людей? Да чем они лучше - эти атаманы, лидеры, генералы, короли и президенты - чем лучше всех остальных людей? И кто в конце-то концов обличил их властью над каждым? И почему просто взятый отдельный человек должен бежать на свое место в строю, едва какой-то СУМАСШЕДШИЙ или НОРМАЛЬНЫЙ урод отдает команду на построение? Вот в чем свинство человеческого общества...

В Маленьком кубрике никто и не шевельнулся. Для подьема старшин требовалась особая команда. Петраков сейчас мучительно искал причину, чтобы и этих проклятых скотов взвить сейчас на ноги, выстроить по ранжиру, приказать петь боевые марши или выполнять с метлой ружейные приемы: "На пле-чо! К но-ге!" Но Маленький кубрик - это свои, тут допустишь промашку и неизвестно в каком положении окажешься сам. Старшину - выбирает и назначает Маленький кубрик, так положили "афганцы". Старшина - безоговорочный командир, пока у него по настоящему и сурово "не поедет крыша".