Забытые боги

Вынесен на крыльцо пластмассовый тазик с водой, небольшая зарядка, большущая радость от встречи с воздухом утра; мой скворец и другие птицы расселись по веткам деревьев вокруг, чтобы не пропустить этот театр. Я полощусь, птицы переглядываются, пересвистываются, они взволнованы, они, кажется. кивают друг дружке — пришелец похож на них, окунаясь в воду и отряхиваясь потом…

Я не одинок сейчас, со мной и птицы, и Утро, и воздух с луга, и дерево над домиком, еще не потревоженное ветерком, и луг просыпается, над ним шевелится и тает тонкое одеяло туманца, а огромное существо в лесу, ворочаясь и тяжело вздыхая, гонит на мое крыльцо теплый воздух, пахнущий звериной шкурой.

По утрам я тоже птица, ведь я "жаворонок". После холодной воды я полон энергии (вот еще добавлю ее кружкой крепкого чая), голова свежа; вчерашнее за ночь не то что рассеялось, а спряталось в каком-то уголке сознания, оно надо мной не властно, как вчера. Пусть все будет так, как решил фатум. Я в него верю. Пусть все развивается (если будет развиваться) по законам Природы. Я сам, живя здесь в "конуре", ничем не могу повлиять на его замысел. Я и сам теперь природа, я…

Вот что, неожиданно решил я — пойду-ка сегодня в лес, попытаюсь пробраться в его глубину, посмотреть, что там, за ручьем. Я давно это планировал, но все откладывал. Пора, пора в лес!

А сейчас завтрак.

Зажжен на плите голубой огонь, на нем воцарился стеклянный чайник, заполненный наполовину, я приготовил кружку, блюдечко, чтобы накрыть ее для запарки, ложечку, жестяную банку со смесью двух хороших крупнолистых чаев — "Ahmad" и "Old Britania". Мои немногие шаги по кухоньке и движения рук спокойны, я в самом деле буддист, японец, своей медлительностью я медитирую. Я заварю чай, а чаепитие устрою на крыльце. Чаепитие с видом на цветущий луг, потому что дзэн-буддизм весьма ценит "утреннее зрение". Блюдечко с бутербродом будет рядом.

Надо все же купить плетеное кресло и столик, вмешивается делльная мысль. И Она ведь о нем говорила, о кресле. Снова Она! Ну, теперь все-все будет связано с Ней!

Интересно, а каково было отшельникам? Как они боролись с наваждением? Бедняги. Наверняка вдобавок к бесчисленным молитвам занимались самоистязанием. Когда исхлестана в кровь спина, не до грешных, наверно, мыслей.

Сразу после чая, я отправлюсь в лес.

Привлеченный ароматом чая и сахаром, возле меня закружил шмель. Сделал круг, другой — чай ему нравится. Пролетел над самой кружкой, что была у меня в руке, понял: горячо, и, сердито жужжнув, махнул на луг. Я проводил его глазами. Солнце уже накрыло луг; цветы, должно быть, открываются один за другим. Кушать пчелам подано! Сюда, к нам!..

По лугу по-хозяйски прохаживался ветерок, словно обмахивая рукой скатерть, сметая с нее все, что может помешать крылатым лакомиться утренним нектаром. Край леса уже освещен, вся листва на деревьях на границе с лугом пришла в движение, похоже, листья по-воробьиному купаются в тепле, окатившим их, чуть солнце взошло над восточной стороной леса.

Шоссе уже заполнено до отказа. С моего крыльца видно, что машины летят друг другу навстречу, как снаряды во время ожесточенного боя. Шурх! Шурх! Шурх! Шурх! Где-то, далеко, долетев, они утыкаются в дома

и взрываются, выбрасывая из себя людей, которые разноцветными осколками разлетаются, спеша в свои офисы, в разные стороны. Я побыстрей перевел глаза на луг.

Впрочем, бутерброд съеден, чай выпит, нечего засиживаться. Раз решил идти в лес, подымайся и собирайся. Утренняя медитация закончена. Ты больше не буддист и не японец. Ты русский, и тебе, лохматому, пора в лес. Там твое место. Иди осваивать глухомань.

Я запасся прежде всего топориком, мало ли что мне встретится в лесу, мало ли на что он может понадобиться, карманным ножом, бутербродом с мясом, хотя не думал, что пробуду в лесу долго, захватил пластмассовую бутылочку, воды я наберу в ручье. Все. Больше мне ничего не понадобится. Уложил багаж в заплечный удобный мешок, какие здесь называют bookbag, но носят в нем все что угодно, навесил на спину.

Тропинка к ручью приняла меня, как старого знакомого. Я был ее, она была моя. И пахла она, как позавчера, но в утреннем запахе тропинки чувствовалась звериная шкура, словно зверь здесь ночевал или недавно прошелся и только-только скрылся в лесу. Ящерица на валун еще не вылезла, камень еще не нагрелся. В моем маленьком бассейне барахтался, видимо, без надежды уже выбраться, муравей. Может быть, ветерок сдунул его вот с травины, что дугой нависла над водой. Я подсунул ему палец, муравей тут же взобрался на него. Чуть передохнул, забравшись, пошевелил озябшими лапками и пошел было по пальцу выше, оставляя мокрый след, но я скинул его в траву.

Совершив благое дело, я набрал воды в пластмассовую бутылочку и выпрямился. Ух! Надо идти в лес. Чтобы не заблудиться — только этого мне не хватало, — придется намечать маршрут, надламывать ветки кустов и вообще оставлять побольше следов.