Забытая жизнь (СИ)

Эйлин лежала все так же у меня на животе и тоже гладила Алекса.

— Мамочка, но я рассердил папу. Он так кричал, — все не переставал хныкать Алекс. — Он разочаровался во мне.

— Папа, — прошептала Эйлин и сползла с моего живота, встала и пошагала по кровати в сторону двери.

— Я не разочаровался в тебе, сын, — раздался баритон Северуса в комнате.

Я подняла глаза и увидела Северуса, который уже подошел к краю кровати и взял на руки Эйлин.

Он сел на кровать и уложил ее рядом с Алексом, а сам прилег рядом. Алекс все это время вытирал слезы, но не поднимал глаза на отца. Да я и сама не хотела разговаривать с Северусом. Я была зла на него из-за его несдержанности и заявлений, прозвучавших ранее в гостиной.

— Лессандро, ты мой сын, ты моя кровь, — сказал Северус. — Я буду любить тебя несмотря ни на что.

— А меня? — прошептала Эйлин и легла на грудь Северуса.

— И тебя, мой ангел, — ответил Северус. — Вы мои дети.

— Папа, — осторожно начал Алекс, — прости меня, — и, повернувшись к Северусу, посмотрел на него.

Эйлин погладила Алекса по голове, Северус опустил ниже руку и приобняв Алекса, прошептал:

— И ты меня прости, сын!

Они так еще лежали долго, пока дети не заснули. Северус аккуратно взял обоих на руки и отнес их в свои комнаты.

Я, конечно, помогла ему их приподнять с кровати и положить ему на плечи. Он одной рукой держал Алекса, другой — Эйлин.

Северус вернулся через пару минут, снял с себя сюртук и брюки и лег на кровать. Я лежала на другой половине и молчала. Первым не выдержал он.

— Ты тоже думаешь, что я перестану любить тебя, — ухмыльнулся Северус и посмотрел на меня.

— А ты когда-нибудь меня любил? — заявила я ему.

— Анри! Что за бред? Ты моя жена! — возмутился Северус.

— Одно другому не мешает, — ответила я ему и отвернулась.

Северус в один миг меня повернул к себе и навис надо мной.

— Женщина, что ты несешь? — зарычал он. — Я хочу, чтобы ты навсегда запомнила и уяснила: ты моя жена, мать моих детей, ты мое единственное счастье!

— Но не единственная любовь, — ляпнула я ему, не подумав.

— Столько лет прошло. Ты все забыть не можешь? — ответил он спокойно, поцеловал мою щеку и стал целовать мое лицо, спускаясь ниже.

— Есть такие вещи, Северус, которые не забываются, — отвернулась я от него.

Северус стал целовать мою шею и слегка прикусывать ее. Потом приподнял свою голову и, одной рукой повернув мое лицо в свою сторону, прошептал:

— Я безумно-безумно тебя люблю, и никто и ничто меня не сможет сделать счастливым, кроме тебя и наших детей.

Его слова тронули меня за живое, я прикоснулась ладонями к его лицу и большими пальцами погладила его щеки.

— Северус…

— Только посмей мне заплакать, — предупредил он и сам шмыгнул носом.

Но я все же заплакала. Северус стал усыпать меня поцелуями, наши губы соприкоснулись и впились с безумной страстью друг в друга.

Я все также сидела и обнимала Северуса за шею, вспоминая то происшествие в подвале.

— Ты не видишь, что он тебя боится? — спросила я.

— Ты мне еще долго это будешь припоминать? — возмутился Северус и хотел приподнять меня, чтобы встать.

— Нет уж, дорогой, — запротестовала я и не дала ему встать. — Ты мне так и не рассказал, зачем ты собрался в тюрьму.

— Я тебе сказал, что у меня свидание с Люциусом, — ответил он.

— Не делай из меня дурочку, — возмутилась я. — Что ему нужно от тебя?

— О, дорогая! Твоя ревность, конечно, меня забавляет, но, побойся Мерлина, не к Люциусу же, — ухмыльнулся Северус и поцеловал меня.

— Не заговаривай мне зубы, Северус, — предупредила я его. — Я знаю, что у Люциуса странные наклонности. Но хочу тебя огорчить, ты не в его вкусе. Так зачем ты к нему собрался?

— Ты просто так не отстанешь, да? — поинтересовался он.

— Не отстану, — согласилась я.

— Есть возможность досрочного освобождения Люциуса, — сообщил Северус. — Если кому следует заплатить, то все можно устроить.

— Если бы он был умнее, не сидел бы сейчас за решеткой, — рявкнула я. — Я предупреждала его!

— Мы все оказались в западне, — сказал Северус.

— Но Люциус в нее вошел добровольно, — возразила я ему. — А теперь он просит о досрочном освобождении!

— Я понимаю, что ты на него зла, но он мой друг, да и я крестный его сына, — уточнил он.

— Хорош же друг! — фыркнула я.

— Анри, дорогая, — успокоил меня Северус. — Я поэтому и не хотел тебе говорить, — он стал целовать меня в губы.

Я ответила ему и начала прерывисто целовать его губы, как бы дразня.

Я схватила за пуговицы сюртука и расстегнув пару, ладонью прикоснулась к груди Северуса. Он стал жадно ловить мои губы, чтобы усилить поцелуй, но я сопротивлялась. Проведя ладонью по груди, я почувствовала, как Северус начинает возбуждаться. Он сильнее прижал меня к себе, его пальцы сжали мои волосы и, притянув к себе, он впился в мои губы, с каждым разом все сильнее и жарче усиливал темп.

Я отвечала как могла, хотя сама уже плыла от нарастающего желания.

— Хороший мой, — попросила я его. — Дети.

Северус отстранился, его сердце бешено колотилось:

— Ах ты, пакость моя!

Я улыбнулась и слегка прикоснулась к его губам, Северус коротким страстным поцелуем напоследок впился в мои губы.