Забыть резервацию

Благодаря геренитам мы не испытывали недостатка в еде и предметах первой необходимости, но получалось, что мы полностью зависим только от их милости. Должно быть, именно сознавая это, беженцы предпочитали все больше отсиживаться по своим комнатам, обращаясь к геренитам только в случае крайней необходимости. Хотя герениты и не ставили вопроса о сроках нашего пребывания на их территории, тем не менее в разговорах между собой беженцы то и дело спрашивали: «А как долго они станут нас терпеть?» Не знаю, как другие, но я совершенно отчетливо ощущала, как тонкая мембрана взаимного чуть настороженного внимания, существовавшая между нами и геренитами вначале, быстро превращается в толстую кирпичную стену отчуждения. И если монахи все же пытались скрыть свою неприязнь к свалившимся на их голову людям, то многие из беженцев не стеснялись проявлять ее в отношении геренитов. Конфликты возникали из ничего, на пустом месте. Виной всему, конечно же, было чрезвычайно нервозное, взвинченное состояние, в котором пребывал практически каждый. Всем не давали покоя одни и те же вопросы. Сколько нам еще предстояло просидеть в секторе Паскаля? Что происходит сейчас за его стенами?.. Те, кто не видел нападения чудовищ, могли еще тешить себя надеждой, что все очень скоро утрясется и встанет на свои места…

Я, так же как и некоторые другие беженцы, пытавшиеся наладить взаимопонимание с геренитами, предложила им свою помощь в повседневных бытовых заботах. Нас определили работать на кухню – мы помогали готовить пищу и убираться в общественных столовых. Работая рядом с геренитами, мы знали о них больше, чем остальные. Так, к примеру, нам стало известно, что монахи, используя какие-то потайные ходы, могут покидать сектор, не открывая ворот и двери пожарной лестницы. В нынешних условиях уходить далеко они не рисковали, но, посетив несколько близлежащих секторов, выяснили, что живых в них не осталось. От них же мы узнали и об огромном количестве жертв на улицах пустых секторов. Монахи не обнаружили ни одного укрытия, где прятались бы уцелевшие люди.

О своей религии герениты с нами не разговаривали, но все же нам удалось узнать, что они до сих пор считают Землю измышлением, противоречащим основам учения. И именно с широким распространением этого, как они считали, глубоко порочного заблуждения, приведшего к необратимым переменам в жизни Сферы, связывали герениты появление чудовищ. Они называли их карой, ниспосланной Провидением для того, чтобы испытать силу и прочность их веры.

По мере того как шли дни, а никаких изменений в нашем положении не намечалось, мы все чаще слышали, как, разговаривая между собой, герениты говорили о том, что только они сами с помощью силы веры способны очистить Сферу от оккупировавших ее зловещих тварей. Возражать им было бесполезно – чужаков, каковыми они нас считали, да к тому же еще и не разделявших их взглядов на основы мироустройства, герениты не желали слушать.

Кажется, через неделю после появления беженцев в секторе Паскаля, выйдя на улицу, я увидела множество геренитов, одетых в традиционные серые балахоны с накинутыми на головы капюшонами. В руках у каждого был огромный посох с тяжелым острым наконечником. Геренитов было столько, что они заполняли весь центральный проход. Должно быть, собрались все, что находились в секторе.

– Что происходит? – спросила я у кого-то, с кем оказалась рядом.

– Пришло время очистить Сферу от скверны, – спокойно ответил монах.

Я поняла, что они собираются сделать, только когда, двигаясь вместе с геренитами, увидела впереди ворота перехода в сектор Архимеда. Я не знала, что делать. Как остановить их? Кажется, я схватила за рукав ближайшего ко мне монаха и что-то закричала. Он, казалось, даже не слышал меня. И в этот момент ворота открылись.

Я ожидала, что твари сразу же ворвутся в сектор, но вначале ничего не произошло. Герениты начали выходить через переход в сектор Архимеда.

Первые крики с другого конца прохода послышались минуты через две. Но для монахов они ровным счетом ничего не значили – они продолжали двигаться вперед, навстречу смерти.

Я в ужасе попятилась назад, но еще успела увидеть, как, разламывая ряды монахов, в сектор, словно краска из раздавленного тюбика, втекает плотная серая масса. Герениты бросались на них со своими посохами, пытаясь пригвоздить чудовищ к полу, но все их усилия были тщетны. Монахи гибли один за другим. А места убитых тут же занимали новые, желавшие бросить вызов смерти…

Я бросилась бежать. Добежав до своей комнаты, я захлопнула дверь, придвинула к ней стол и забилась в угол…

Зажав руками уши, чтобы не слышать отчаянные крики, доносившиеся с улицы, я сидела и ждала, когда чудовища выломают дверь….

Не знаю, как долго это продолжалось. Должно быть, я утратила способность оценивать время. Когда я наконец решилась отнять ладони от ушей, то в первый момент решила, что оглохла. Вокруг царила мертвая тишина. Ни с улицы, ни из прихожей не доносилось ни звука.